Оригинал статьи: Журнал «Международная жизнь» — «Кризис позитивистской «доказательной» политологии в США»
Авторы:
Карпович Олег Геннадьевич — эксперт Российского общества политологов, доктор политических наук, доктор юридических наук, профессор, директор Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД России;
Н. Третьяков — журналист-международник
В момент своего основания в XVIII веке Соединенные Штаты Америки сразу стали одним из наиболее продвинутых или даже наиболее продвинутым государством с точки зрения организации государственного управления и идеологии государственного строительства. У завоевавшей независимость британской колонии была возможность отринуть прошлое и начать с чистого листа, и отцы-основатели, как их принято называть вШтатах, воспользовались этой возможностью сполна. Они породили трех китов американского политического уклада — Декларацию независимости, Конституцию США и Билль о правах, и заложили в эти документы самые прогрессивные идеи своего времени: права человека, демократические процедуры, разделение властей, суд присяжных, широкую автономию штатов, общественный договор, свободу слова и многие другие.
Период бурного развития этих идей, родственных французскому Просвещению, позже назовут в Америке «Веком разума». Это время, как и порожденные им идеи и принципы, прочно связаны с доминировавшими в то время философскими течениями, отрицавшими саму философию — эмпиризмом и позитивизмом. Эти направления мысли ставили во главу угла научный факт, наблюдаемое явление, эксперимент, логику и сводили к нулю значение теоретических философских построений, сложных не подкрепленных данными моделей и гипотез. Эта новая на тот момент философия была философией науки и задумывалась как нечто, что придет на смену отжившей своё классической философии с ее сплетением миропонимания, морали и веры, с ее выведением этики из умозрительного строения общества, с характерным для неё игнорированием эксперимента как метода познания.
Но время шло, и с принятия Конституции США прошло уже почти 250 лет, и многие элементы американской государственной системы сегодня не только не выглядят прогрессивными, они смотрятся откровенно архаичными. Ярчайшими примерами таких архаичных положений являются пожизненное назначение судей Верховного суда, остающихся у власти десятилетиями, система выборщиков, голосующих от имени народа штатов, но не обязанных голосовать в соответствии с волей этого народа, а также децентрализованная правовая система, где прецеденты накладываются на прецеденты, а принятие нового законодательства не приводит к пересмотру старого.
Несмотря на такую заметную непредвзятому наблюдателю архаичность, в самих Штатах не только не идет активных дискуссий о конституционной реформе или хотя бы новых поправках к основному документу, напротив, на всех уровнях — в Конгрессе, СМИ, университетах — ведутся жаркие спорты о том, как трактовать положения древнего документа таким образом, чтобы лучше отразить намерения отцов-основателей.
Любое гуманитарное образование в США, начиная со школьной скамьи, включает в себя подробнейшее изучение — причем, как правило, изучение не критическое, а, напротив, через апологетику — истории основания Соединенных Штатов, принятия Конституции и начального периода существования государства. Личности отцов-основателей и их философские воззрения занимают большую часть таких учебных курсов, и чем выше престиж образовательного учреждения, тем усерднее будет насаждаться знание «важнейших основ» американской государственности ученикам и студентам.
В итоге подавляющее большинство представителей интеллектуальной элиты Америки покидают свои университеты с глубокой верой в сакральность Конституции США и тех принципов, которые в нее заложены. Ещё они пропитываются и тем самым духом эмпиризма и позитивизма, которым был наполнен «Век разума». Так именно эти философские доктрины сформировали путь развития гуманитарных наук в США. И продолжают это делать, несмотря на то, что в Европе их давно считают как минимум ограниченными.
Именно с этим связаны сведение научной психологии к бихевиоризму, отказ от стадиальных теорий истории в пользу цивилизационного подхода и, что и является главным предметом рассмотрения данной статьи, к развитию так называемой «доказательной» или «основанной на фактах» политологии.
Семена политологии и социологии, упавшие в благодатную американскую почву в первой половине XX века, напитались соками развитого политического класса, их молодые побеги нежились в лучах скоротечного электорального цикла и всепроникающей избирательной системы, их цветы оказались ярче, чем где бы то ни было еще. У тех, кто занимался выборами, никогда не было недостатка в деньгах и ресурсах, более того, экспертов, способных прогнозировать реакцию избирателей, ждало всеобщее уважение и видные посты.
Сейчас, на пороге 21-го года нового века, социологи и политологи в Америке представляют собой целую армию, полки и дивизии которой расположены в каждом штате и в каждом округе каждого штата. Их необъятного множества хватает, чтобы одновременно обслуживать избирательные кампании двух кандидатов в президенты, десятков кандидатов в губернаторы штатов, сотен кандидатов в конгрессмены и сенаторы, тысяч кандидатов на выборные посты в местных администрациях. У этой трехсоттысячной армии есть свои солдаты — уличные агитаторы — и свои генералы — руководители кампаний, есть у нее и своя разведка — социологические институты и политтехнологи, силящиеся проанализировать электорат и выработать наилучшую стратегию и тактику.
Казалось бы, такая масса людей, наделенная почти что безграничными ресурсами, должна была уже давно полностью изучить политический ландшафт каждого уголка Америки и иметь точный прогноз реакции местных жителей на то или иное высказывание политика или тот или иной шаг его оппонента. Однако этого не происходит, и прогнозы политологов постоянно разбиваются о реальность. Самое масштабное крушение прогнозов весь мир наблюдал в ноябре 2016 года, когда на президентских выборах победу одержал Дональд Трамп.
Такое несоответствие затрачиваемых человеческих и экономических ресурсов и результатов тесно связано с культурой научности и царящим до сих пор в американской науке позитивизмом. Позитивистский подход к науке сфокусирован на поиске объективной истины, и главным инструментом для этого видит только эмпирический факт и формальную логику. Эти положения дольше всего главенствовали в физике, но и там подверглись жесткой критике. Ведь оказалось, что метод исследования может повлиять на его результат, а один и тот же объект может обладать взаимоисключающими свойствами, в зависимости от способа измерения. А значит, добытый с таким трудом факт уже не такой уж и абсолютный, а формальная логика просто недостаточна в своем инструментарии.
К таким выводам пришли физики, изучающие законы, которые не подвержены скоротечному изменению и независимы от человеческой культуры. Однако американские политологи, кажется, полностью не заметили этих открытий. Они до сих пор проводят опросы общественного мнения так, как будто вопрос никогда не предопределяет ответ, хотя это почти всегда так. Они избегают строить предположения, ведь фактов всегда недостаточно, и пытаются объективно измерить неизмеримое — постоянно меняющиеся настроения массы людей, разделенных на тысячи групп по географическому, гендерному, возрастному, образовательному, профессиональному и другим признакам. И каждый из этих миллионов изучаемых людей является носителем смеси культур, религий и идеологий, он может менять мнение по изучаемому вопросу хоть каждый день, да что там, хоть по 10 раз в день.
Такая система изучения электората и построенная на ней методика прогнозирования обречена на провал. Даже если бы совокупные силы социологов и политологов были во сто крат больше и им бы удалось собрать отвечающие строжайшим критериями научности данные о предпочтениях населения в какой-то конкретный момент, уже на следующий день эти данные потеряли бы актуальность, и всю работу пришлось бы проводить снова. Но в реальности не происходит и этого.
В действительности американские политологи, с молодых ногтей приученные не измышлять теорий, а лишь обобщать имеющиеся факты, гонятся за этими фактами и берут их в оборот без всякого разбора. Да и есть ли возможность у рядового эксперта предвыборной кампании Байдена проверить на научность и сравнить между собой многостраничные описания методик проведения опросов, учитывая, что опросы проводятся десятками в неделю, а иногда и в день. Конечно, такой возможности нет, и эксперты, подобно обывателю, полагаются на авторитет и порядочность организации, предоставляющей «факты». В лучшем случае они обобщают результаты нескольких опросов, в худшем — используют тот, который им больше подходит.
Так обстоит дело на уровне обобщения данных и построенного на этом обобщении прогнозирования, но на уровне исследования и сбора данных всё обстоит еще хуже. В постоянно меняющейся обстановке, когда драгоценные «факты» утрачивают актуальность в считанные часы, научные коллективы вынуждены делать ставку на скорость исследования, а не на его охват, репрезентативность или точность. Это постоянная гонка приводит к появлению таких франкенштейновских монстров от социологии, как опрос, где разница рейтингов кандидатов меньше, чем уровень допускаемой исследователем погрешности, или заведомо методологически ущербный позиционируемый как всеамериканский опрос, в котором приняли участие меньше тысячи человек.
И всё же американские социологи и политологи не отказываются от позитивизма, ведь позитивизм — истинный американский путь. И не важно, что его принципы и методы были придуманы для изучения вечных законов природы, а сейчас используются для «изучения» мимолетных настроений толпы.
Американская система изучения общественного мнения работает тем хуже, чем масштабнее тот процесс, который она пытается изучить или спрогнозировать: на уровне выборов местных властей она работает почти идеально, на уровне выборов в Конгресс начинает давать регулярные сбои, на выборах президента — идет вразнос. А в отсутствие позитивистских фактов невозможен и позитивистский анализ, а значит, выигрывать будет тот, кто лучше применит другие методы анализа, однако в американской вселенной таких не существует, а о тех, кто их успешно применяет, говорят «угадал».
Вот и Трамп в 2016 году «угадал», по мнению американской элиты, чего хотел консервативный избиратель. «Угадывает» он и в этом году, в то время как демократы, также вынужденные гадать, придерживаются излюбленной тактики «политики идентичности»: выдвигают в кандидаты тех, кто, по их мнению, наиболее похож на их типичного сторонника по демографическим показателям — пожилого белого мужчину и афроамериканку средних лет.
Кто из них угадал лучше — весь мир узнает очень скоро.