В чем их принципиальность и неизбежность целей России по демилитаризации и денацификации Украины? Есть ли у США стратегия на украинском направлении? Каким задачам служит провокация в Буче в контексте смены поколений в американской и европейской политике. Об этом — в статьях эксперта Российского общества политологов, доктора политических наук, доктора юридических наук, профессора Карповича Олега Геннадьевича, проректора по научной работе и директора Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД России.

Программа двух «Д»

Оригинал статьи: Газета «Аргументы и Факты», 01.04.2022
Авторы: Олег Карпович, Михаил Троянский

В 1945 году, когда лидеры победивших во Второй мировой войне держав обсуждали в Потсдаме переустройство Европы, на свет родилась так называемая программа четырех «Д». Под ней подразумевались демилитаризация, денацификация, декартелизация и демократизация побежденной Германии. Так или иначе, практически полностью (как в ГДР), или с серьезными уступками и недоработками (как в ФРГ), но её задачи были воплощены в жизнь. Именно за счет последовательной решимости союзников переформатировать принципы, на которых держалась немецкая государственность, пост-гитлеровская Германия со временем сумела реинтегрироваться в сообщество ответственных европейских наций и оставить наследие трагического прошлого по большей части позади. Впрочем, ценный исторический опыт, через который прошла эта страна, рано списывать в архив — теперь он окажется безусловно востребованным и на Украине, где осуществляется специальная военная операция Российской Федерации.

Полностью имплементировать на украинской почве те же подходы, что были применены в отношении поверженного нацистского государства, вряд ли реально — украинская специфика накладывает свой отпечаток. Конечно, если говорить, к примеру, про демократизацию, то в Киеве давно воцарилась вовсе не классическая демократия, а скорее охлократия, которая создала почву и для государственного переворота в 2014 году, и для последующих трагических событий. Построение эффективно работающей демократической системы управления является важной задачей, но решена она может быть лишь при желании самих украинцев навести порядок в управлении государством и свести к минимуму вмешательство западных демиургов в свои внутренние дела. Деолигархизация (как современный аналог декартелизации) стране тоже необходима — роль олигархов в эскалации насилия и подрыве основ российско-украинских отношений весьма велика. Но опять же как и когда выводить из игры паразитировавшие на народе бизнес-кланы, именно ему, народу Украины, и решать. В конце концов, сейчас не 1945 год, и выполнять за украинцев подобную работу Россия не может, да и не должна, если только они сами не попросят Москву о соответствующей помощи.

Что России необходимо, так это обеспечение безопасности — своей собственной и народных республик Донбасса. Такую цель и преследует провозглашенная руководством России программа двух «Д» — демилитаризации и денацификации Украины. Показательно, что Владимир Зеленский в недавнем интервью прямо назвал их «абсолютно непонятными вещами», обсуждая которые, по его выражению, «мы вообще не сядем за стол». Либо у украинского президента действительно возникли трудности с восприятием предельно простых формулировок — и тогда неясно, как в принципе с ним можно о чем-то договариваться; либо, как водится в Киеве, он пытается «петлять», выбирая из российских требований, как из меню, понравившиеся ему пункты. Но это — заведомо проигрышная стратегия, ведь именно демилитаризация и денацификация составляют основу российского плана действий на Украине. В чем их принципиальность и неизбежность?

Демилитаризация, а вовсе не только и не столько гарантии нейтрального статуса, является основным залогом недопущения украинской агрессии против Крыма (то есть, против России) и Донбасса в будущем. Нейтральный статус, даже закрепленный в Конституции, — не панацея. В свое время Виктор Янукович добился фиксирования внеблоковости на законодательном уровне, что не помешало сместившей его группировке олигархов и националистов в кратчайшие сроки закрепить в Основном законе курс на вступление в НАТО. Инициированная Россией демилитаризация — идея намного более комплексная и важная. Добровольно-принудительная ликвидация наступательной военной инфраструктуры Украины в транспарентном режиме должна гарантировать недопущение нового масштабного конфликта в будущем. Ведь как раз активная разработка планов по силовой атаке сначала на ДНР и ЛНР, а в перспективе — и на Крым, мотивировала коалицию украинских националистов, их западных покровителей, мировое оружейное лобби и пр. накачивать эту страну вооружениями и подталкивать к эскалации. Как показал опыт послевоенной Японии, только решительное и полное уничтожение военного потенциала страны-агрессора является условием мира и безопасности в регионе. Так как украинские вооруженные силы не только устроили бойню в Донбассе в 2014-2015 гг., но и неоднократно намекали на желание претворить в жизнь «сценарий Сербской Краины», своего рода «японизация» Украины и её силового аппарата представляется главным условием для долгосрочного и успешного умиротворения Киева.

Денацификация также была названа президентом России Владимиром Путиным в качестве одной из целей операции по вполне весомым причинам. Если в «домайданном» прошлом можно было говорить о своего рода захвате украинских государственных институтов местным олигархатом, то после 2014 года с ним в этом специфическом ремесле успешно конкурировали поднявшие голову неонацистские структуры. При этом их стремительно возраставшее влияние резко контрастировало с результатами, показываемыми радикальными националистами на выборах, и явно противоречило воле большинства избирателей. Нацистские организации — группировка «Азов»* и связанные с ней «Национальный корпус»* и «Национальные дружины»*, «Правый сектор»* и другие такого рода «злокачественные образования» на теле украинского общества пользовались абсолютной безнаказанностью. Они беспрестанно вооружались и получили от властей карт-бланш на проникновение в силовые органы (включая МВД, СБУ и, особенно, ВСУ), бизнес и политику через неофициальные каналы, причем не только на Западе, но и на традиционно антифашистски настроенном Юго-Востоке страны. Эти организации не просто проводили «факельные шествия», атаковали этнические меньшинства и воспевали нацистских коллаборантов Бандеру и Шухевича, а открыто и демонстративно готовились к массовым зачисткам донбасских республик.

Даже гипотетический приход к власти в Киеве неких «умеренных» сил уже не мог привести к изменению статус-кво. Военно-политический потенциал неонацистов и их покровителей превратил бы любую попытку покуситься на их власть в лучшем случае в позорное фиаско её инициаторов, в худшем — в гражданскую войну. Как показывают события последних недель, только российская армия обладает достаточным потенциалом для разгрома этих жестоких и беспринципных формирований. Денацифицированная Украина будущего должна стать неким подобием послевоенной ГДР, где любые попытки оправдать пособников гитлеровской Германии, продемонстрировать нацистскую символику, установить (как это происходит сейчас) контакты с зарубежными единомышленниками и т. д. будут подвергаться остракизму на всех уровнях и неизбежно приводить к реальным тюремным срокам. Не говоря уже о неотвратимости полного и безоговорочного уничтожения всей инфраструктуры националистических формирований, расплодившихся за минувшие после распада СССР десятилетия, и уголовного преследования их лидеров и активных участников. Денацификация — для России не только вопрос принципа, но и весьма прагматичная цель по зачистке Украины от тех лиц и организаций, которые спровоцировали текущие события и подталкивали свою страну к военным авантюрам все прошедшие восемь лет.

Будем надеяться, что среди собеседников «непонятливого» Зеленского найдутся рациональные люди, которые смогут объяснить ему, в чем все-таки заключается суть российских требований. И убедят дать необходимые для нахождения общего языка с российской делегацией инструкции своим представителям на переговорах. Иначе обозначенную президентом России Путиным «просветительскую функцию» придется до победного конца выполнять уже российским Вооруженным силам.

Долгий путь – куда?

Есть ли у США стратегия на украинском направлении

Оригинал статьи: Научный журнал «Россия в глобальной политике». 2022. Т. 20. No. 2
Авторы: Олег Карпович, Антон Гришанов

Российская военная операция на Украине стала кульминацией очень давно набиравшего обороты конфликта, в котором основным актором оказались Соединённые Штаты. Накал разногласий по украинскому вопросу достиг пика в начале 2022 года По крайней мере на риторическом уровне мы если и не вернулись в 1962 г., то сильно к нему приблизились.

Но шестьдесят лет назад у США и СССР были чёткие представления о стратегических целях и приоритетах в рамках как биполярного противостояния в целом, так и локальных конфликтов вокруг Кубы и Западного Берлина. Сегодня российская линия в отношении Украины также выглядит логичной. А вот ответ на вопрос, есть ли у Вашингтона стратегия на украинском направлении, менее однозначен.

Конечно, проще всего объяснить действия Соединённых Штатов давно сформулированной Збигневом Бжезинским максимой: «без Украины Россия перестаёт быть империей»[1], соответственно, все американские усилия уже не первый десяток лет брошены на последовательное разделение двух народов. Вести диалог с американской стороной по Украине было бы проще, существуй у него хотя бы такая, долгосрочная и разделяемая всем истеблишментом, линия стратегического поведения. Предсказуемость всегда лучше сумбура. На деле ничего похожего на единый и выверенный подход к этой проблеме не наблюдалось с начала 1990-х годов.

Политика Вашингтона всегда принимала волнообразные формы – периоды бурной активности сменялись затишьем и апатией (усталости от Украины или Ukraine fatigue[2]). Способность американского руководства сформулировать непротиворечивое видение американо-украинских отношений вызывает сомнения.

Неизвестно, как долго, несмотря на громогласные заявления о приверженности незыблемым принципам и ценностям, сохранится концентрация США на событиях вокруг Украины.

Одно из самых значимых и судьбоносных событий в истории американо-украинского диалога произошло 1 августа 1991 года. В этот день проходил помпезно обставленный визит в Киев Джорджа Буша – старшего. Однако едва ли лидеров УССР обрадовал его кульминационный момент. Выступая в украинском парламенте, американский лидер, по сути, выступил против форсированного движения Украины к независимости, заявив: «Американцы не будут поддерживать тех, кто ищет независимости, чтобы заменить удалённую тиранию на локальный деспотизм. Они не станут помогать тем, кто продвигает суицидальный национализм, основанный на этнической ненависти»[4]. Хотя советник Буша по национальной безопасности Брент Скоукрофт позднее заверял, что речь, саркастически названная газетой “The New York Times” “Chicken Kiev Speech”[5] («котлета по-киевски»), не была адресована непосредственно украинцам, а больше относилась к лидерам других республик, в частности Молдавии[6], её эффект для имиджа 41-го президента США оказался крайне негативным.

Буш-старший реалистично воспринимал риск разрастания противоречий между Украиной и Россией, а его госсекретарь Джеймс Бейкер в беседах с «архитектором перестройки» Александром Яковлевым и вовсе допускал возможность военного столкновения между двумя народами[7]. Но вследствие неблагоприятного резонанса киевской речи прагматизм отступил на второй план, в дело вмешались новые факторы. На фоне последующих событий в СССР, включая принятие Радой декларации о независимости, в Вашингтоне резко активизировались организации украинского лобби («Украина-2000», «Украинская национальная ассоциация» и «Украинская национальная информационная служба»), требовавшие от администрации Буша-старшего незамедлительной поддержки самоопределения Киева. Довольно быстро им удалось заручиться сторонниками в Конгрессе[8].

Главным сторонником такой линии в окружении президента стал министр обороны Дик Чейни вместе со своей радикально настроенной командой – по словам одного из приближённых Чейни, Эрика Эдельмана, госсекретарь Бейкер в тот момент называл их “Ukrainiacs”[9]. В конце концов, 27 ноября 1991 г., за несколько дней до референдума о независимости Украины, Джордж Буш – старший прямо пообещал признать независимость тогдашней УССР[10] на встрече с представителями украинской диаспоры, организованной внутриполитическими советниками. Тем не менее общую линию поведения американского президента сочли запоздалой, нерешительной, что добавило ему электоральных проблем накануне выборов 1992 года[11]. Позднее уже Билл Клинтон прямо говорил Леониду Кучме о значимости, которую для него имеет позиция украинской диаспоры[12]. На протяжении всех последующих десятилетий тень “Chicken Kiev Speech”, вкупе со страхом показаться недостаточно проукраинским, нависала практически над каждым из американских лидеров.

Другое дело, что как таковой «украинской стратегии» США после распада СССР долго не наблюдалось. Пребывавшая в тяжелейшем кризисе экономика страны мало интересовала американский бизнес. В плане военного базирования упивавшиеся «однополярным моментом» Соединённые Штаты тоже не видели смысла в использовании украинского потенциала. Глава Разведывательного управления Пентагона Джеймс Клэппер (позднее – директор Национальной разведки), посетивший Украину в 1993 г., отмечал, что местные военные отчаянно просили Пентагон воспользоваться их разведывательными станциями радиоперехвата, но те находились в столь плохом состоянии, что не заинтересовали заокеанских гостей[13].

В тот период Вашингтон устраивала решающая роль Москвы в урегулировании возникающих на постсоветском пространстве конфликтов, о чём Клинтон однажды без обиняков заявил Борису Ельцину: «В пространстве вокруг вас ваша роль будет подобна американской в отношении Панамы и Гренады»[14]. Но одним из таких конфликтов стал «крымский вопрос», вызывавший в Киеве особенно эмоциональную реакцию наряду с проблемой Черноморского флота. Именно поэтому уже в 1992 г. украинские власти начали последовательно втягивать США в свои споры с Москвой, используя в качестве козыря оставшееся на территории страны ядерное оружие. Отказавшись обсуждать этот вопрос с Россией в двухстороннем порядке, они потратили несколько лет на шантаж Вашингтона, добиваясь получения гарантий своей территориальной целостности непосредственно от Соединённых Штатов. Воспоминания американских дипломатов Строба Тэлботта[15] и Стивена Пайфера[16] показывают, насколько мастерски Леонид Кравчук, используя резолюции Верховной рады и угрозы выйти из переговорного процесса, манипулировал страхами Белого дома по поводу сохранения гигантского ядерного арсенала под украинским (весьма условным) контролем.

Добившись подписания 14 января 1994 г. трёхстороннего заявления России, Украины и США о ликвидации ядерного оружия на Украине, а затем (уже при Кучме) и Будапештского меморандума, Киев искусно обменял «неликвидный актив», который был способен превратить Украину в страну-изгой, на принуждение России к отказу от вовлечения в судьбу Крыма. Движение за самоопределение полуострова вскоре было подавлено административно-силовым путём. Документы обходили стороной вопрос базирования российского флота в Севастополе, который в итоге попал в прямую зависимость от динамики украинской политической конъюнктуры. В полном соответствии с афоризмом «хвост виляет собакой» Украина сумела направить активность американской дипломатии в нужное ей русло.

Данный прецедент открыл ящик Пандоры. Когда в середине 1990-х гг. Соединённые Штаты через подписание ряда экономических соглашений и создание комиссии «Гор-Кучма» попытались заново выстроить отношения с Киевом, стало ясно, что Украина, воодушевлённая приобретённым опытом, продолжает активно манипулировать американскими фобиями. Например, она пыталась обменять на западные финансовые транши отказ от промышленного сотрудничества с Ливией, Ираном и Ираком. Энтузиазм Вашингтона значительно поубавился при столкновении с украинской коррупцией и зарождавшимся олигархатом. Именно в тот период Киев зашёл с евро-атлантической «карты».

Вопрос о присоединении Украины к НАТО в гипотетическом ключе поднимался ещё до распада СССР. В 1989 г. Колин Пауэлл предсказал, что «если завтра двери НАТО будут открыты для новых членов, у нас на столе в течение недели будет несколько заявок – (…) возможно, даже от Украины»[17]. Пусть не столь буквально, но именно по этому сценарию и начали развиваться события после того, как США отступили от обещания Джеймса Бейкера не продвигаться на восток «ни на дюйм». Практически сразу после объявления о расширении Североатлантического альянса Киев начал высказывать неудовлетворённость своим будущим статусом буферного государства, увидев здесь предмет для очередного торга. Украинские власти спекулировали на исторически сложившихся российско-польских противоречиях, утверждая, что в этой ситуации единственной альтернативой сближению с альянсом для них остаётся некий двусторонний военно-политический союз с Польшей – якобы, ещё менее приемлемый для Москвы[18]. В Госдепартаменте понимали сложность ситуации – по словам тогдашнего постпреда США при альянсе Роберта Хантера, «всем, включая украинцев в то время, было ясно, что Украина (…), возможно, никогда не сможет претендовать на присоединение к НАТО. Общественное мнение на Украине было глубоко расколото. Нам также необходимо было убедить Россию, что вопрос о членстве в НАТО не зайдёт так далеко, одновременно не оставив Украину в подвешенном состоянии»[19]. Выход нашли в направлении Киеву приглашения присоединиться к программе «Партнёрство во имя мира», сотрудничество по которой в целом развивалось по модели отношений НАТО с Россией и через несколько лет трансформировалось в Хартию об особом партнёрстве.

Но в глубинах американского Совета национальной безопасности разворачивались более тревожные процессы. В мае 1993 г. Энтони Лейк, советник Клинтона по национальной безопасности и убеждённый сторонник расширения блока, заметил в разговоре с британскими коллегами: «Если мы примем Украину в НАТО, вопрос о ядерном оружии (на её территории – прим. авторов) решится сам по себе»[20]. Вскоре он поручил своим подчинённым – Дэниэлу Фриду, Александру Вершбоу и Никласу Бёрнсу (именно они будут определять политику на европейском направлении в течение следующих полутора десятилетий) – разработать дорожную карту «Двигаясь к расширению НАТО». В её итоговом тексте говорилось, что «возможность присоединения Украины к НАТО будет поддержана», дабы страна не превратилась в серую зону или часть российской сферы влияния[21]. Спустя несколько лет Клинтон объяснял Борису Ельцину, что приверженность принципу «открытых дверей» в отношении Украины якобы важна для сохранения возможности российского вступления в альянс[22].

Хотя речь шла о непубличном документе и чисто теоретической вероятности, в Киеве уловили направление ветра. Окружение Кучмы, в частности новообращённые атлантисты Владимир Горбулин и Борис Тарасюк, на встречах с западными коллегами активно спекулировали евро-атлантическими устремлениями Украины. Можно предположить, что сам украинский президент, раз в несколько лет менявший позицию по этому вопросу, таким образом пытался ослабить возраставшее напряжение в отношениях с Вашингтоном и продлить свою политическую карьеру. Но результат вышел иным. В США, очевидно, сочли, что Украина (где после событий в Косово число сторонников вступления в НАТО по-прежнему оставалось незначительным[23]) созрела для серьёзного разговора о членстве. Так как «Вашингтонский стратегический концепт» НАТО 1999 г. гласил, что расширение последней должно служить продвижению демократических и рыночных ценностей[24], Украине следовало «помочь» с внутренней трансформацией. Это и произошло в судьбоносном 2004 г. с подачи уже следующей, республиканской администрации.

Многие американские представители заявляют, что роль Вашингтона в «оранжевой революции» была не столь существенной, как её воспринимали в Москве[25]. Но в этих заверениях немало лукавства. Во-первых, фигура Виктора Ющенко давно рассматривалась в Соединённых Штатах в качестве «прогрессивной» альтернативы команде разочаровавшего американцев Леонида Кучмы. И в 2000 г. фактически состоялись его смотрины в Вашингтоне. Во-вторых, как отмечают американские исследователи Сэм Чэрап и Тим Колтон, те же самые официальные лица, которые подвергали сомнению значимость вмешательства Вашингтона в организацию «цветных революций», одновременно гордились своей ролью в них[26]. Майк Макфол, в частности, признавал, что существенная роль Международного республиканского института и Национального демократического института в поддержке Ющенко не вызывает сомнений[27]. В-третьих, многие американские фонды, как утверждал тот же Макфол[28], действительно слабо координируют между собой деятельность по «продвижению демократии», но это не значит, что за их спиной не стоят интересы отдельных групп. Последние же ориентируются не только на исполнительную власть, но и на влиятельных игроков в Конгрессе и некоммерческом секторе и решают определённые идеологические задачи. Сам процесс вовлечения США в украинскую внутреннюю политику, запущенный через ряд законов по финансированию демократических программ – таких, как Freedom Support Act и Support for East European Democracy Act, был уже неостановим к моменту «революции».

Победа команды Ющенко на фоне предшествовавших событий в Грузии породила чувство эйфории у американских атлантистов, неоконсерваторов и либеральных интервенционистов. Один из архитекторов расширения альянса Рон Асмус писал: «“Оранжевая революция” дала нам исторический шанс привнести тот же уровень мира и стабильности (что и в Восточной Европе – прим. авторов) дальше на восток – на Украину, через Чёрное море, возможно, в саму Россию»[29]. Одновременно начали активно разрабатываться варианты скорейшего предоставления Украине (и Грузии – две «постреволюционные» страны в тот момент рассматривались в связке) плана действий по подготовке к членству в НАТО (ПДЧ), невзирая на базирование в Севастополе Черноморского флота РФ. На Капитолийском холме с подачи Джона Маккейна сложилась неформальная коалиция сторонников евро-атлантической интеграции Украины. В исполнительной власти тон в дискуссии вокруг этого вопроса задавали бывшие “ukrainiaks” начала 1990-х гг. – команда вице-президента Чейни, а на первый план выдвинулись ориентировавшиеся на его позицию дипломаты – помощник госсекретаря Дэниэл Фрид, постпред при НАТО Виктория Нуланд и посол на Украине Джон Хёрбст.

Новые лидеры Украины и Грузии активно подталкивали американских собеседников к принятию нужного решения, которое позволило бы укрепить их ослабевавшие внутриполитические позиции.

Голоса скептиков, в частности министра обороны и экс-главы ЦРУ Роберта Гейтса, позднее назвавшего стремление принять Украину в НАТО «особенно монументальной провокацией»[31], игнорировались. Идеологическую платформу на саммите НАТО в Бухаресте в 2008 г. чётко выразила Кондолиза Райс, заявившая: «Москва должна понять, что холодная война закончилась и Россия проиграла»[32]. Параллельно, предвидя оппозицию со стороны ряда ключевых союзников, США сделали ставку на давно поощрявшийся ими раскол Европы на «старую» и «новую». Главным адвокатом предоставления Украине и Грузии плана действий по членству в НАТО стал польский министр иностранных дел Радек Сикорский. В дискуссии на уровне глав МИД он фактически оскорбил оппонировавшего идее ПДЧ главу внешнеполитического ведомства ФРГ Франка-Вальтера Штайнмайера сравнением позиции Берлина с событиями 1930-х гг. и упрёком в том, что интересы Москвы для немцев важнее интересов НАТО. Оставив в меньшинстве Германию и Францию, США, хоть и не смогли добиться реализации «программы-максимум» по предоставлению Киеву и Тбилиси ПДЧ, продавили беспрецедентную декларацию: Украина и Грузия «станут» членами НАТО. Таким образом приехавшему в Бухарест Владимиру Путину показали, «кто победил в холодной войне» (видимо, в рамках ответа на его Мюнхенскую речь), без чёткого осознания возможных геополитических последствий.

Впрочем, вскоре эйфория по поводу евроатлантических перспектив Киева поугасла. После спровоцированной саммитом в Бухаресте и разгромно проигранной Грузией войны в Южной Осетии, избрания президентом США настроенного на перезагрузку отношений с Москвой Барака Обамы и победы на украинских президентских выборах Виктора Януковича, провозгласившего курс на закрепление внеблокового статуса, волна интереса к этой стране в Америке пошла на спад. Начался новый период “Ukraine fatigue”[33]. Но деструктивный потенциал, заложенный годами пребывания у власти «оранжистов» и саммитом в Бухаресте, не исчез и через некоторое время дал о себе знать.

В годы «перезагрузки» Вашингтон мало интересовался происходящим вокруг Украины, диалог с которой от лица коллективного Запада был полностью отдан на откуп Брюсселю.

Как бы то ни было, нельзя не согласиться с выводом видного британского политолога Лоуренса Фридмана: у Соединённых Штатов и в тот – исторический по значению – момент, похоже, не было серьёзной стратегии по Украине[38]. В Вашингтоне, по имеющимся свидетельствам, вновь царила непонятная эйфория – на следующий день после переворота в Киеве, не дожидаясь консультаций президентов России и США, Белый дом признал новую, неконституционную власть. Роберт Гейтс называет странным тот факт, что руководство его страны не понимало – в Москве с самого начала воспринимали происходящее в Киеве как российско-американское «прокси-противостояние»[39]. Неудивительно, что в администрации Обамы были совершенно не готовы к последующим событиям, включая присоединение Крыма к России. Попытка провести в Женеве прямые переговоры с Москвой летом 2014 г., на которых с американской стороны присутствовали первый заместитель госсекретаря Уильям Бёрнс и советник вице-президента Джейк Салливан, закончились неудачей[40], в том числе из-за неготовности американцев воспринимать всерьёз российские аргументы.

Пользуясь замешательством США, новые власти активировали заложенную в Будапештский меморандум «бомбу замедленного действия» в виде гарантий территориальной целостности Украины со стороны Вашингтона. С подачи группы «ястребов» среднего звена (Виктории Нуланд, Селесты Уолландер из СНБ, Эвелин Фаркас из Пентагона и других[41]) в Вашингтоне развернулась дискуссия о необходимости предоставления Украине летальных вооружений. По словам Джонатана Файнера, некоторые её участники утверждали, что противникам Киева необходимо «пустить кровь из носа», чтобы заставить их отступить. Сам Обама склонился к более реалистичному видению, осознав, видимо, неизбежность в случае таких поставок эскалации, чреватой применением американского оружия и возможной гибелью российских граждан – с непредсказуемыми последствиями[42]. В итоге, ограничившись введением санкций против Москвы, американский лидер, как и многие его предшественники в предыдущие годы, утратил интерес к Украине. Соединённые Штаты, сыгравшие существенную роль в эскалации конфликта, даже не стремились участвовать в переговорах по его урегулированию в Минске. Именно поэтому нежелающие выполнять Минские соглашения лидеры Украины в дальнейшем будут искать сочувствия не столько у их гарантов – Франции и Германии, сколько у остающихся на обочине этого процесса американцев.

Дальнейшая линия США была ещё более разнонаправленной и несбалансированной. С одной стороны, кураторство над Киевом взял на себя лично тогда ещё вице-президент Джо Байден, не скрывавший своего влияния на украинскую внутреннюю политику[43]. С другой – для урегулирования конфликта в Донбассе и принуждения Киева к выполнению Минских соглашений этим влиянием он, по сути, так и не воспользовался. Переговоры с Москвой поручили Нуланд, фигуре с куда меньшим аппаратным весом, к тому же пользовавшейся даже в окружении Обамы специфической репутацией «антироссийского ястреба»[44]. Статус помощника госсекретаря был несопоставим с уровнем её визави, помощника президента РФ Владислава Суркова. Впрочем, при следующей администрации Нуланд уступила место ещё менее статусному дипломату.

Курт Волкер осуществлял при президенте Дональде Трампе деятельность спецпредставителя по Украине «на общественных началах», параллельно руководя радикально проукраински настроенным Институтом Маккейна и в качестве лоббиста сотрудничая с компанией Raytheon[45], крупнейшим производителем закупаемых Киевом систем вооружений (кстати, Трамп лишь подлил масла в огонь, согласовав поставку летальных вооружений Украине, вопреки своим заявлениям о намерении сгладить спорные моменты в отношениях с Москвой). Одновременно неофициальным куратором Украины стал посол США при ЕС Гордон Сондланд, вскоре сосредоточившийся на решении задач внутриполитического характера и выполнении деликатных поручений 45-го хозяина Белого дома. Хотя в годы президентства Трампа внимание США к Украине вновь сократилось до минимума (за исключением скандала, приведшего к голосованию по его первому импичменту), черты украинского кризиса и его постоянное подогревание сложились в некую единую схему.

Во-первых, украинская проблема стала неотъемлемой частью внутриполитической жизни США. С подачи коалиции сенаторов и конгрессменов, сформировавшейся ещё в 2000-е гг., был последовательно разработан и продавлен целый пакет законов, обязывающих Белый дом поддерживать «украинскую демократию» (то есть соответствующих политиков в Киеве) и увязывать будущее американо-российских отношений с реализацией Минских соглашений, выполнение которых, впрочем, саботируют проамериканские украинские лидеры.

Любые попытки высказать альтернативную точку зрения порождают поиск «российских агентов» и истерию в СМИ и профильных «мозговых центрах» (вроде Атлантического совета), агрессивно поддерживаемую украинским лобби.

Во-вторых, отточенное украинскими лидерами мастерство манипулирования американскими собеседниками к настоящему моменту достигло совершенства. Планомерно разжигаемые Киевом истеричные настроения в Вашингтоне к началу 2022 г. превратили американских политиков в «больших украинцев, чем сами украинцы». В США настолько уверены в неминуемой опасности, грозящей Киеву, что теперь игнорируют попытки даже не российских, а украинских властей снизить градус паники, искусственно раздуваемой вокруг «неминуемого российского вторжения». Нагнетание страхов по поводу российской угрозы, которое началось ещё при Леониде Кравчуке, приносит плоды по сей день.

В-третьих, США стали заложниками собственных решений периода «однополярного момента» (или «конца истории»), в том числе итогов Бухарестского саммита НАТО. Идеологическая победа, одержанная в своё время во внутренних спорах поборниками агрессивного евроатлантизма над прагматиками, оказалась судьбоносной. Американские элиты убедили себя в том, что народ Украины стремится отгородиться от России и примкнуть к «свободному миру», и всеми силами пытаются помочь младшим партнёрам на Востоке решить данную задачу. При этом ни внутриполитический раскол в этой стране, ни стратегические интересы и опасения России не принимаются в расчёт. Тем более что антироссийские силы на Украине активно объединяются с союзниками в ряде государств НАТО (в особенности – в Польше) и подталкивают Вашингтон следовать по колее, проложенной ещё при Буше-младшем.

[1] Saradzhyan S. Does Russia Really Need Ukraine? // The National Interest. 25.02.2014. URL (дата обращения: 18.02.2022).
[2] Pifer S. The Eagle and the Trident. Brookings, 2017. P. 288.
[3] Shuster S. The Untold Story of the Ukraine Crisis // Time Magazine. 2.02.2022. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[4] Bush G., Scowcroft B. A World Transformed. New York: Knopf, 1998. P. 502–503.
[5] Safire W. Putin’s ‘Chicken Kiev’ // The New York Times. 6.12.2004. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[6] Brent Scowcroft Oral History Part II. // Miller Center. 10.08.2000. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[7] Sarotte M. Not One Inch. Yale, 2021. P.127.
[8] Pifer S. The Eagle and the Trident. Brookings, 2017. Pp 19-20.
[9] Eric Edelman Oral History // Miller Center. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[10] Brent Scowcroft Oral History Part II // Miller Center. 10.08.2000. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[11] Pifer S. Op. cit. P. 19-20.
[12] Sarotte M.E. Not One Inch: America, Russia, and the Making of Post-Cold War Stalemate. Yale University Press, 2021. P. 127.
[13] Clapper J., Brown T. Facts and Fears: Hard Truths from a Life in Intelligence. Penguin Books, 2019. P. 78.
[14] Charap S., Colton T. Everyone Loses: The Ukraine Crisis and the Ruinous Contest for Post-Soviet Eurasia. Routledge, 2016. P. 59.
[15] Talbott S. The Russia Hand. New York: Random House Trade Paperbacks, 2003. P. 83-88.
[16] Pifer S. Op. cit. P. 38-70.
[17] Powell C., Persico J. A Soldier’s way. Penguin Books, 1995. P. 403.
[18] Talbott S. Op. cit. P. 101.
[19] Hamilton D.S., Spohr K. (Eds.) Open Door: NATO and Euro-Atlantic Security After the Cold War. Washington, DC: Foreign Policy Institute/Henry A. Kissinger Center for Global Affairs, Johns Hopkins University SAIS, 2019. P. 325.
[20] Sarotte M.E. Op. cit. P. 160.
[21] Hamilton D.S., Spohr K. (Eds.) Op. cit. P. 431.
[22] Ibid. P. 436.
[23] Pifer S. Op. cit. P. 38-70.
[24] Hill W. No Place for Russia: European Security Institutions Since 1989. Columbia University Press, 2018. P. 241.
[25] McFaul M. ‘Meddling’ In Ukraine // Washington Post. 21.12.2004. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[26] Charap S., Colton T. Op. cit. P.76.
[27] McFaul M. Ukraine Imports Democracy: External Influences on the Orange Revolution’ // International Security. 2007. Vol. 32. No. 2. P. 74.
[28] McFaul M. ‘Meddling’ In Ukraine // Washington Post. 21.12.2004. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[29] Charap S., Colton T. Op. cit. P. 82-83.
[30] ice C. No Higher Honor. New York: Random House, 2011. P. 673.
[31] Gates R. Duty. Penguin Books, 2015. P. 176.
[32] Rice C. Op. cit. P. 676.
[33] Pifer S. Curin ‘Ukraine Fatigue’. 9.02.2010. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[34] McFaul M. From Cold War to Hot Peace: An American Ambassador in Putin’s Russia. Mariner Books, 2018. P. 383.
[35] The Putin Files: Jon Finer // PBS. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[36] Gates R. Exercise of Power. New York: Penguin Random House, 2021. P. 281.
[37] The Putin Files: Victoria Nuland // PBS. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[38] Freedman L. Ukraine and the Art of Strategy. Oxford University Press, 2019. P. 167.
[39] Gates R. Exercise of Power. Penguin, 2020. P.281.
[40] Burns W. The Back Channel: A Memoir of American Diplomacy and the Case for Its Renewal. Random House, 2019. P. 246.
[41] rowley M. Rift in Obama Administration over Putin // Politico. 13.10.2015. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[42] The Putin Files: Jon Finer // PBS. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[43] Issue Launch with Former Vice President Joe Biden // Foreign Affairs. 23.01.2018. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[44] Rhodes B. The World As It Is. Perry Merrill, 2018. P. 235.
[45] Kuttner R. The Sleazy Career of Kurt Volker // The American Prospect. 8.10.2019. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[46] Freeman B. Ukrainian Lobbyists Mounted Unprecedented Campaign on US Lawmakers in 2021 // The Intercept. 11.02.2022. URL: (дата обращения: 18.02.2022).
[47] Cliffton E. Big War CEOs: There’s Chaos in the World and our Prospects Are Excellent // Responsible Statecraft. 28.01.2022. URL: (дата обращения: 18.02.2022).

Расчет на молодежь: Для кого была задумана провокация в Буче

Смена поколений политиков на Западе уже происходит

Оригинал статьи: Газета «Комсомольская правда», 05.04.2022
Автор: Олег Карпович

На днях один из рупоров радикального либерализма, журнал The Economist, опубликовал результаты соцопроса об отношении жителей США к событиям на Украине. Результаты немало удивили редакцию. Выяснилось, что половину американцев младше 30 лет не интересует, кто одержит победу в конфликте, и лишь 47% из них верят в пропагандистский миф, согласно которому «российские силы намерено атакуют мирных украинцев». Чуть больше, 56% так или иначе симпатизируют Украине, но это по-прежнему на 36% меньше, чем среди респондентов старше 30. Выраженный поколенческий разлом в восприятии текущего кризиса социологи также обнаружили во Франции и Великобритании.

Выходит, что несколько месяцев массированной обработки населения западных стран антироссийскими клише и дезинформационными материалами так и не дали должного результата. Наиболее активная и пассионарная часть общества – попросту те, за кем будущее, отказываются видеть Россию безусловным врагом и абсолютным злом. И это не может не заботить власть имущих.

Смена поколений в той же американской, да и европейской политике, способна произойти стремительно. Отдельные фигуры вроде Александрии Окасио-Кортес и Марион Марешаль (Ле Пен) уже давно ворвались на политический небосклон в весьма юном возрасте. Можно вспомнить и карьеру Себастьяна Курца, ставшего министром иностранных дел Австрии в 27 лет, а канцлером – в 31. Другие «вундеркинды» на подходе. Так называемые миллениалы благодаря протестной активности сверстников на выборах стремительно упрочивают свои позиции, и эта тенденция будет лишь усиливаться.

Очевидно, что молодые жители США и стран ЕС устали слушать старые мантры о мировых делах из уст ветеранов Холодной войны «байденовского» разлива. Их намного больше интересует внутренняя повестка, да и на ту же ситуацию вокруг Украины они готовы смотреть под альтернативным углом, анализируя противоположные точки зрения и объективно воспринимая все аспекты проблемы. Недалеко то время, когда появление в европейских и американских коридорах власти всё большего числа политиков новой плеяды поставит под угрозу ключевой для ЕС и НАТО принцип консенсуса при принятии решений. Вся, с таким трудом годами выстраивавшаяся Вашингтоном система, даст сбой.

Украинский кризис для евро-атлантических элит – момент переломный. Если им не удастся через санкции и массированное вооружение Киева сохранить статус-кво и удержать Украину в роли «анти-России», то хваленое единство «коллективного Запада» мгновенно уступит место апатии, разочарованию, метаниям и политическому эгоизму. В этих условиях, колебания молодежи руководству стран антироссийской коалиции совершенно ни к чему, благо, историю там хорошо помнят. В 1970-е годы, стараниями юных американцев-нонконформистов, Белый дом был вынужден начать переговоры с Вьетнамом, завершившиеся, по сути, капитуляцией — выводом войск из азиатской страны. И теперь, в момент, когда Байден через санкционную войну втягивает и Соединенные Штаты, и своих европейских союзников, в грозящий колоссальными потрясениями «экономический Вьетнам», протестное движение может сыграть не меньшую роль в изменении американского курса. Возможно, даже заставит антироссийски настроенные элиты рано или поздно признать моральное поражение. Соответственно, в ход идут старые рецепты по перевербовке чувствительной к ярким фактам и картинкам публики.

Ничего принципиально неожиданного, как ни печально это констатировать, под Киевом мы не увидели. Хотя произошедшее в Буче некоторые СМИ уже окрестили «новой Сребреницей», логичнее было бы провести аналогию с событиями в Косово. Например, с инцидентами в Рачаке и Любениче, когда в местах ожесточенных сражений югославских сил правопорядка с албанскими террористами через некоторое время внезапно обнаруживались тела якобы мирных жителей (на деле – переодетых боевиков), «злодейски расстрелянных» сербами. Несмотря на путаницу и нестыковки в показаниях свидетелей, сомнения представителей ОБСЕ, в конце концов, специфическую репутацию обнаружившей захоронения «Армии освобождения Косово», которая сама стояла за десятками доказанных военных преступлений, задача по очернению Белграда и подготовке общественного мнения к бомбардировкам Югославии была успешно решена. Противники военного вмешательства в дела суверенного государства в странах НАТО вынужденно замолчали – ведь любого критика натовской агрессии пропаганда выставляла соучастником «этнических чисток».

Провокация в Буче, рассчитанная не столько на истово верующих в дьявольскую сущность России обывателей старших возрастов, сколько на молодежь – недаром, фотографии и видео с места событий в первые же минуты этой информационной операции заполонили соцсети – преследует простые цели. Выбить почву из-под ног у всех сомневающихся в правильности «крестового похода» Запада против России, заставить молодых граждан США и европейских стран забыть о преступлениях украинских неонацистов, окончательно похоронить надежды на конструктивный диалог, не говоря уже об отмене бессмысленных санкций против нашей страны.

Организаторы этого инцидента явно почувствовали «запах крови» (выражаясь и фигурально, и, увы, буквально) и не собираются останавливаться. Новые откровения и обличения не могут не последовать. Ведь это уже не психологическая война с Россией, где больше 80% населения поддерживает линию Президента Владимира Путина, и шансы «раскачать лодку» близки к нулю. Это война за умы и сердца собственных граждан, мнение которых в Вашингтоне и Брюсселе, как выяснилось, попросту забыли спросить, начиная экономическое наступление на Москву. Но какими бы искусными и циничными ни были новые провокации, общей динамики они не изменят – время не на стороне Байдена и его соратников. Жаль лишь, что в этой азартной игре жизни и судьбы простых украинцев в очередной раз выступают разменной монетой.