Дебаты о климатических изменениях, росте сельского хозяйства, нуждающегося в ирригации, промышленном производстве и, наконец, о гидроэнергетике становятся лишь фоном для масштабных геополитических изменений. Эти изменения подталкивают страны региона как к конфликтам, так и к кооперации. О кооперации в своё время размышлял Лев Ильич Мечников – европейский учёный русского происхождения, специалист по Азии, один из «отцов русской геополитики». Его перу принадлежит закон кооперации: подневольный союз и свободный союз (два типа кооперации) возникают в силу физиологической необходимости, вытекающей из невозможности для каждой отдельной особи или члена существовать вне общения и сотрудничества с другими членами. Будучи сторонником прогресса, Мечников утверждал, что будущее за свободными союзами, основанными на творчестве.

В центральноазиатском регионе строительство ГЭС, каналов, арыков, новых дренажных, ирригационных и мелиорационных систем требуют масштабной межгосударственной кооперации. Сегодня здесь насчитывается около десятка проектов по сотрудничеству в сфере водных ресурсов, но в разной степени готовности. Наиболее всеобъемлющий и уже давно введённый в действие – работа Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии Центральной Азии. Эта комиссия определяет объёмы водозаборов для стран региона в вегетационный период. Данный орган был создан ещё в 1992 году в рамках соглашения о сотрудничестве в сфере совместного управления и охраны водных ресурсов (между Туркменией, Узбекистаном, Казахстаном, Таджикистаном и Киргизией). Вклад координационной водохозяйственной комиссии в развитие сотрудничества в сфере воды очень велик. Однако стремительные изменения климата и экономик стран региона обусловили потребность в дополнительных формах кооперации. Потребление воды растёт вместе с увеличением сельскохозяйственных угодий, а вместе с этим увеличиваются и водопотери, усугубляющие экологические проблемы. В ответ на запрос на текущий момент в Центральной Азии можно наблюдать отчётливую тенденцию к кооперации в сфере водопользования. Она основывается на политическом доверии между партнёрами, которое необходимо поддерживать. И вот, например, в 2024 году на границе Узбекистана и Таджикистана было решено обновить систему гидропостов, которые замеряют сброс воды и контролируют его объёмы.

По данным экспертов Евразийского банка развития (ЕАБР), средний возраст ирригационной инфраструктуры в Центральной Азии превышает 50 лет, и около 40 процентов воды теряется в дренаже оросительных каналов. Цифровизация и использование космических технологий в этой сфере позволяют вывести более полные и своевременные данные о количестве водопотерь. А ведь именно на цифрах основано доверие, а на доверии – кооперация.

В развитии региональной кооперации на основе ЕАЭС заинтересована и Россия, продвигающая проекты малых ГЭС в Киргизии. Предполагается партнёрство при строительстве ряда гидроэлектростанций в разных областях Киргизии: Таласской, Джалал-Абадской, Баткенской и других. Это сформирует основу для развития энергетической системы, способной производить качественно новые объёмы электроэнергии как для отдельно взятой страны, так и для региона в целом. Проект осуществляется при участии дочерних компаний корпорации «Росатом».

Развитие кооперации продолжается и на региональном уровне. Примером может послужить сотрудничество в сфере строительства Камбаратинской ГЭС-1 в Киргизии на реке Нарын. О своём намерении заключить соглашение заявили Казахстан, Киргизия и Узбекистан. До 26 апреля 2024 года документы находились в стадии публичного обсуждения. Договор предполагает создание акционерного общества, в котором 34 процента акций будет принадлежать Киргизии, а по 33 процента – Казахстану и Узбекистану. В итоге после окончания проекта все активы ГЭС планируется передать киргизской стороне. Технико-экономическое обоснование в своё время разрабатывал консорциум из канадской SNC-Lavalin International Inc. и российского «Южного инженерного центра энергетики». По его данным, на строительство этого гидроэнергетического объекта ещё в ценах 2014 года требовалось 2,9 миллиарда долларов.

Первоначально идея создания Камбаратинской ГЭС возникла в СССР в 1960-е годы. Со временем было принято решение о строительстве не одной, а трёх станций. Наконец, в 1986 году началось строительство Камбаратинских ГЭС-1 и ГЭС-2, которое остановилось в 1993 году на фоне распада СССР и начавшихся рыночных преобразований. И лишь в марте 2021 года было заявлено о возобновлении строительства, которое планируется закончить через десять лет, хотя первый гидроагрегат будет введён в строй уже в 2028 году. Однако настораживает факт, что основной упор на привлечение сделан через механизмы Азиатского банка развития, Всемирного банка и ряда других международных финансовых институтов, где не представлена Россия или её роль не столь значима. Учитывая, что изначально проект строительства Камбаратинской ГЭС осуществлялся российской стороной вплоть до односторонней денонсации Кыргызской Республикой, то это может быть элементом напряжённости в проектах сопряжения водно-энергетической системы Киргизии в рамках формирования единого энергетического рынка ЕАЭС.

Предложение Президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева о создании Водно-энергетического консорциума для решения проблем Аральского моря, о котором он заявил в октябре 2023 года, – ещё одна яркая иллюстрация острой необходимости водной кооперации в Центральной Азии. Позже эта инициатива была поддержана ЕАБР. В представленном банком исследовании говорится: «К 2028 году сочетание климатических изменений, наступления маловодного периода и ввода в эксплуатацию канала Кош-Тепа в Афганистане приведут Центральноазиатский регион к острому хроническому дефициту водных ресурсов. Регион нуждается в консолидированном региональном подходе. Одним из наиболее эффективных решений является создание Международного водно-энергетического консорциума Центральной Азии».

Тем временем именно Казахстан заявил о намерении снизить на 25 процентов водную зависимость от сопредельных стран. На данный момент 46 процентов воды в страну поступает из-за границы. Казахстанские власти анонсировали строительство девяти водохранилищ для более эффективного водосбережения. Строительство подобных объектов было широко распространено в СССР, поэтому сегодня это решение вызвало неоднозначную реакцию в экспертных кругах. На первый план вышла тема совместного управления и справедливого распределения водных ресурсов.

Водно-энергетический консорциум в Центральной Азии может и должен выйти за рамки традиционных «плоских» решений. Во главу угла можно поставить достижение Целей устойчивого развития (ЦУР ООН). Они подразумевают широкий диапазон целей, задач и решений, в основе которых лежит устойчивая экономика. Соответственно, невозможно оторвать развитие водоёмких отраслей промышленности, сельского хозяйства, функционирование мегаполисов от опережающего обеспечения энергией и теплом. Одновременно остро стоит вопрос синхронизации в странах региона политики по водосбережению и повсеместному применению эффективных водосберегающих технологий, что, в свою очередь, требует кооперации и взаимодействия по полному охвату стоимостными ориентирами всех видов водных ресурсов или, говоря проще, цене воды в любой её ипостаси. Опережающее развитие энергетического сектора сейчас возможно лишь в эффективной комбинации строительства атомных станций в Центральной Азии вкупе с разветвлённой сетью экологически чистых ТЭС, работающих на газе и угле, а также с ГЭС, солнечными и ветровыми станциями. Диверсификация энергобаланса невозможна без решения водных проблем и наоборот, но решающая роль в этом принадлежит атому, так как тот же вопрос возможной переброски огромных массивов воды на сотни и тысячи километров требует соответствующих энергетических мощностей для перекачки. Опережающее развитие промышленности и неумолимый процесс урбанизации в регионе также требуют синхронизации устойчивых комплексных ресурсных решений.

Водосбережение – давняя проблема Центральной Азии. Этот регион находится в почти нескончаемой полосе водных кризисов с XIX века. Одни проблемы наслаиваются на другие, в итоге отсутствует системное представление о прошлом водных коллапсов.

Это прошлое не закрепляется и на уровне исторической памяти, отсюда впечатление, что каждый раз всё начинается едва ли не заново. Значит, сохранение и поддержание знаний и памяти о водных проблемах – первостепенная задача международного сотрудничества. Для этого необходимы самостоятельные надрегиональные историко-гидравлические научно-исследовательские центры, аккумулирующие информацию о водных кризисах за последние двести лет.

Всё сказанное возвращает нас к идее кооперации, которая становится жизненно важной для территорий речных цивилизаций – а к ним, вне всякого сомнения, относится Центральная Азия, хотя Лев Мечников, основываясь на данных науки XIX века, сомневался в справедливости данного утверждения. Советской науке в лице Сергея Павловича Толстова удалось доказать справедливость утверждения о том, что этот регион – одна из колыбелей речных цивилизаций древности.

Преемственность прошлого и настоящего, понимание этого – всё это ценно для разработки решений современных водных проблем. Наследие СССР – не единственный востребованный опыт, более ранние периоды не менее значимы. Прошлое важно, поскольку помогает осмыслить пути решения острых и трудноразрешимых вопросов по управлению природными процессами.

Кооперация в сфере гидрополитики в Центральной Азии нуждается не только в рамочных соглашениях, но и в собственной (с учётом интересов всех стран региона, включая Россию) идеологии, формирующей образ общего «гидравлического будущего». Это необходимо уже потому, что страны региона сейчас объединены общей гидравлической судьбой, частью которой являются проблемы Арала, неясные перспективы афганского канала Кош-Тепа, ежегодные совещания по поводу лимитов пресной воды. Последние события, связанные с Ириклинским водохранилищем в Оренбургской области, наглядно показали, что Россия не просто не должна быть исключена из системы гидрополитических отношений в Центральной Азии, но и, напротив, должна стать их ключевым актором. В нынешней ситуации поиск формата сотрудничества – это поиск условий для выживания, или, говоря языком Льва Мечникова, физиологическая потребность в кооперации.