Представители властной элиты в большей или меньшей степени сознают привилегированность своего положения, связанную с осуществлением ими властных полномочий, и ощущают свою обособленность. Региональные элиты, как правило, являются совокупностью лиц, занимающих статусные позиции в структурах власти или непосредственно влияющих на эти структуры и процесс принятия политических решений. На тему отечественных региональных элит размышляет эксперт Ульяновского областного регионального отделения Российского общества политологов, доктор политических наук, заведующий кафедрой связи с общественностью и рекламы Ульяновского государственного университета Арбахан Магомедов.

— Арбахан Курбанович, какие вопросы и направления в настоящее время наиболее актуальны у российских ученых, исследующих отечественные региональные элиты?

— Сейчас исследования региональных элит испытывают затяжной спад. Особенно в отличие от 1990-х гг., когда наблюдалась не просто наиболее активная фаза изучения этой темы, а был настоящий бум регионального элитоведения. Это и понятно: региональные правящие группы, бросавшие вызов федеральному центру и ставшие влиятельным субъектом российской политики в 1990-е гг., в 2000-е гг. были сброшены с российского политического пьедестала централизаторской политикой В. Путина. Политика в регионах закончилась. Тем не менее, многие авторы сохранили преданность этой теме. Особенно те, кто создал в 1990-е гг. исследовательские направления и группы, в рамках которых изучались региональные элиты власти. Здесь я могу выделить пермскую школу элитологов (В. Мохов, П. Панов), многочисленную питерскую группу из Санкт-Петербургского социологического института РАН под руководством А. Дуки (которая на протяжении последних 15 лет находит возможность вести постоянно действующий семинар по проблеме социологии власти и политических элит), ростовскую школу под руководством А. Понеделкова и А. Старостина.

Отдельные ученые, которые ещё занимаются этой проблемой, обращают больше внимания на такие сюжеты, как власть и бизнес в регионах (Н. Лапина, А. Чирикова, Москва), региональные элиты и локальные политические режимы (В. Гельман, Санкт-Петербург), генезис политических элит в национальных республиках (М. Фарукшин, Казань, Р. Галлямов, Уфа).

— Какие зарубежные научные работы лучше всего выделить по этой теме?

— Как я уже говорил, в 1990-е гг. наблюдался взлёт региональных исследований. В том числе и за рубежом. Более того, в тот период на Востоке и на Западе исследование региональных элит стало рассматриваться как одно из наиболее перспективных направлений. Зарубежные и российские ученые работали параллельно над этой темой, иногда объединяя усилия в совместных проектах. По понятным причинам в 2000-е гг. иностранные учёные замедлили темпы изучения региональных элит, поскольку региональные элиты перестали быть ключевыми субъектами российской политики. Такие исследовательские команды, как, например, группа проф. Филиппа Хансона из Бирмингемского университета, и ряд других ученых отошли от этой темы.

Тем не менее, многие авторы и издания сохранили интерес к этой проблеме. Например, я очень удивился, увидев в столице Южной Кореи Сеуле журнал «Region. Regional Studies of Russia, Eastern Europe, and Central Asia», который издаётся Ханкукским университетом международных отношений. Отдельно стоит отметить те издания, которые направлены на изучение отдельных регионов и субрегионов Северной Евразии: «Центральная Азия и Кавказ» (Швеция), «Кавказ и глобализация» (Баку), журнал «Shimane Journal of North East Asian Research», издаваемый муниципальным университетом Шимане (Япония), «Bulletin of International Studies on the Polar Regions» университета Тоньчжи, Шанхай (Китай), электронный журнал «Russian Analytical Digest» (США).

Что касается зарубежных специалистов, занимающихся этой темой, то я бы отметил неукротимого Кимитаку Мацузато (Токийский университет), Даррела Слайдера (университет Южная Флорида, Тампа), Роберта Орттунга (университет Дж. Вашингтона), Андреаса Венгера (Цюрихский технологический институт, Швейцария), Ивэра Ноймана (Норвегия). Разумеется, я упомянул только тех исследователей, кого знаю. Вполне возможно, что данных специалистов много больше.

— Арбахан Курбанович, в своей докторской диссертации Вы предложили собственную типологию отечественных региональных элит. Расскажите, пожалуйста, о ней.

— Это не совсем так. Моя роль намного скромнее. Я предложил несколько иной подход к изучению российских региональных элит и элит в целом. Он заключается в понимании элиты как производителя смыслов, как производителя идеологий. Без идеологического нет критериев и идеалов в жизни человека и общества, не формируются призвания и настроения, ориентации и программы. Высшим призванием элиты является способность создавать идеологии — своего рода смысловые карты и ориентации на историческую перспективу для обществ.

Особенно эта миссия оказывается востребованной в поворотные моменты истории, когда происходит смена элит, а новая элита должна продемонстрировать историческое видение, сформулировать яркую альтернативу и предъявить «великий текст». Большевики победили в гражданской войне потому, что они предъявили народу более содержательную и захватывающую альтернативу, а идеология белого движения смотрелась провинциально по сравнению с «государством трудящихся» и «мировой революцией». К сожалению, нынешняя российская элита стремится стать на охранительные позиции, поднимая знамя «консерватизма» в атмосфере нагнетаемых фобий. Элита, не способная к идеологическому творчеству, отстаёт от темпов исторического движения и сходит с дороги Истории вместе с государством. Это говорит о том, что История предъявляет очень высокие требования к правящему классу. Производство идеологий — куда более важная и трудная задача, нежели отправление властных функций или распределение ресурсов.

— Что можно сказать о таком феномене как политический стиль российских региональных элит?

— «Политический стиль» это критерий способности политической элиты (особенно из числа публичных политиков) говорить на идеологические темы, способность к дедуктивному мышлению во время обсуждения политических проблем. Это вопрос того, как идеологии преобразовывают чувство в значение и делают его социально доступным. Обозначение «политического стиля» — один из путей расшифровки идеологической политики. Понятие «политический стиля” это часть определения «идеологического поведения». Термин «политический стиль» необходим также для описания сложностей атрибутов идеологической политики. Политический стиль включает структуру и формальные свойства системы политических взглядов политиков, т.е. пути выхода политических дискуссий и способы, которыми взгляды выражаются.

Одним из наиболее действенных способов измерения политического мировоззрения элиты, на мой взгляд, является глубинное интервью. Надо сказать, что в 1990-е гг. многие региональные политики охотно давали интервью, демонстрируя свои политические взгляды. Иногда дело доходило до комичных ситуаций. Например, когда я пришёл брать интервью у министра финансов Татарстана, то он очень обрадовался: оказывается, я был единственным человеком, который пришёл к нему не просить денег. Теперь небольшой рассказ о том, как это было. С июня 1994 г. по октябрь 1996 г. я работал в российских республиках и регионах и лично взял интервью у 45 представителей калмыцкой правящей верхушки, 49 ведущих политиков Татарстана, 48 и 44 членов правящей элиты Нижегородской и Саратовской областей соответственно. Среди них были: в республиках — министры, члены правительства, госсоветники и советники при президентах республик, ведущие парламентарии; в областях — губернаторы, руководители подразделений исполнительной власти и депутаты областных законодательных органов.

В связи с этим встает еще один вопрос: как мне удалось получить доступ к региональным правящим элитам? Ведь известно, что элиты защищают вход в свой мир гораздо строже, чем большинство людей защищают вход в свое жилище. Правящие группы весьма неохотно позволяют посторонним наблюдать за своей жизнью. В данном вопросе мне была оказана подлинно неоценимая поддержка со стороны тогдашнего Министерства по региональной и национальной политике РФ. В частности, бывший в то время заместителем министра генерал Александр Котенков лично ходатайствовал перед главами выбранных для исследования регионов в оказании содействия в проведении данного исследования. Все интервью были записаны на пленку с минимальным воздействием на откровенность респондентов и с несомненной пользой для последующих анализов. Данная тактика в нашем случае даёт возможность охватить не только главные характеристики персональной политической философии каждого представителя элиты, но и малозаметные частности, которые зачастую являются критическими в понимании этой философии.

Когда власти говорят о своих действиях, это есть ситуация, в которой устанавливаются их повествовательные программы. Их мировоззрение можно очертить, их поведение можно изучить, а масштаб данного мировоззрения — измерить. Полевые исследования, непосредственный контакт с представителями регионального политического истеблишмента позволили увидеть здешнюю политику со стороны, остающейся в тени для многих аналитиков, со стороны переживаемого элитой внутреннего осмысления своей миссии и своей идентичности в условиях кризиса.

— Также Вы раньше писали, что региональные идеологии, бросавшие вызов федеральному Центру, на определённом этапе своей эволюции нашли самоуспокоение от самореализации. Как сейчас можно прокомментировать эту проблему?

— Любая революция приходит к стадии самоуспокоения и стабилизации, что означает консервацию достигнутых результатов. Для того, чтобы объяснить процесс спада региональной политической активности я обратился к концепции «само-термидорианской трансформации», которую использовали такие специалисты, как Николай Петров и Майкл Макфол, а также Кимитака Мацузато применительно к электоральному поведению в России в 1990-е гг. Смысл этой концепции заключается в том, что любой политик-мятежник, претендующий на власть, получив её, становится стабильным авторитарным правителем.

Если говорить коротко, то такая эволюция заключается в переходе от радикального романтизма политических бойцов и пассионариев к самовосхвалению «крепких хозяев». Завоёванные выгоды и привилегии в ходе этой эволюции нейтрализуют первоначальный пассионарный порыв, стабилизируя его в рамках бюрократической умеренности. Так случилось с ранними вождями российского регионализма, поднимавшими свои регионы против реформ Ельцина-Гайдара: М. Шаймиевым (Президент Татарстана), М. Рахимовым (Президент Башкирии), М. Николаевым (Президент Якутии), Ю. Горячевым (бывший губернатор Ульяновской области) и т.д. Эти и другие региональные лидеры приходили во власть на пике популярности в противостоянии с политикой «шоковой терапии» Ельцина-Гайдара, но никто из них не сохранил её в том же объёме (не говоря уже об увеличении) до конца даже ельцинской эпохи. Хотя для региональных элит была характерна политика «спасаться в одиночку», тем не менее, описанная тенденция прослеживается отчетливо. Самоуспокоение и стабилизация наметились к 1996 г.