Виртуальность (от лат. virtualis — возможный) означает объект или состояние, которые реально не существуют, но могут появиться при определенных условиях. В рамках онтологии виртуальность подразумевает наличие разных причин или начал, обуславливающих предполагаемое состояние бытия. Между тем, в условиях современного развития информационных технологий феномен виртуальности обретает новое значение, связанное с виртуальной реальностью и виртуализацией политической жизни. Об этом и других проблемах рассуждает Леонид Бляхер, хабаровский политолог, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии и культурологии Тихоокеанского государственного университета, главный редактор научного журнала «Полития».

— Самый стандартный и, естественно, самый обыденный подход к проблеме, когда под виртуализацией общества подразумевают построение социальной коммуникации и социальных сообществ на базе интернет. При этом, интернет понимается как некая, совершенно мистическая сфера, в которой «все не так, как в реальности». Соответственно, в наличии/отсутствии интернета начинают видеть надежду/угрозу для чего-нибудь очень важного. Думаю, что это не совсем так.

У интернета есть несколько принципиально важных особенностей:

1. Он располагается вне политических границ. Соответственно, социальный агент интернета намного меньше подконтролен государству, действующему только в ограниченном (очерченном границами) пространстве.

2. В рамках интернет-коммуникации ослабляется важнейшее для государства качество общества – массовость. Интернет предполагает личную репутацию и личную ответственность. Наделенный этими качествами агент действует несколько иначе, чем представитель любой массы. Его реакции не стандартизированы.

3. Интернет-сообщество гораздо менее иерархично, чем любая политическая организация вне сети. Участники коммуникации вынуждены договариваться там, где вне интернета возможен просто приказ. Интернет можно запретить. Но приказывать ему намного сложнее, чем иному объекту.

Все это – вполне интересные сферы для исследования. Но, думаю, что виртуализация – явление гораздо более сложное. В классических моделях человек оказывается носителем вполне определенного набора характеристик, которые составляют его онтологию. Виртуализация, протекающая, как в сети, так и за ее пределами, состоит, на мой взгляд, в том, что эти характеристики становятся инсценировками, возникающими в условиях данного социального контакта и исчезающие после его завершения. Здесь, кстати, лежит ответ на причины множества странных результатов формализованных опросов последнего времени. Похоже, что в виртуальном обществе опрос перестает отражать хоть какую-то реальность, кроме реальности самого опроса.

— Проще сказать, кто этим не занимался. Со времен футурологических работ 80-х – 90-х годов в интернете и виртуализации общества постоянно пытаются увидеть некие «контуры будущего». Дань увлечения виртуальностью отдали, практически, все крупнейшие политические мыслители. В России этим активно занимается В.Л. Иноземцев и многие другие. Однако, хочу подчеркнуть, что сегодня это тема больше рассматривается публицистами, чем учёными.

— Думаю, что «Арабская весна» совершенно объективный процесс. И в подобных темах можно легко поддаться соблазнам замены причины на следствие. Интернет-коммуникация стала удобной формой «Арабской весны», но не более того. Не было бы этой среды, возникла бы другая. Стремление выстроить неформальную экономику, основанную на идее справедливости и обычном праве, по лекалам формального права, неизбежно ведет к социальному взрыву. А что станет пространством его презентации (религиозные объединения, родовые и семейные связи или социальные сети) – более или менее вторично.

Вот насколько далеко могут зайти «весенние» процессы, вопрос не праздный. Мне представляется, что они будут продолжаться до тех пор, пока обычное право и идея справедливости не растворят в себе все внешние модернизационные усилия. Или наоборот, пока модернизация не растворит в себе общину. И первый, и второй варианты неизбежно связаны с кровопролитием. Можно ли это избежать? Наверное, сегодня уже нет. Можно думать о минимизации негативных последствий. Для этого критически важно понимать, как традиционное общество мимикрирует под государство, какие функции этот симулякр выполняет. Без этого, увы, процесс будет развиваться с большой вероятностью по афганскому и сомалийскому сценарию. И, что самое не веселое, от этого не застрахован, практически, никто.

— Любые партии жизнеспособны, если они отражают какие-то сущностные интересы людей, объединенных в эти партии, если партии могут более или менее действенно защищать эти интересы. В противном случае, техническая сторона их создания и функционирования не имеет значения. Партии существовать не будут. Скажем, партия, защищающая интересы курильщиков, имеет вполне реальные перспективы, поскольку есть большая группа людей, чьи интересы ущемлены. Или партия защиты чиновников от силовиков. А партия диванного противостояния в украинском конфликте, на мой взгляд, перспектив не имеет.

Еще раз повторюсь: интернет это только средство. Политические процессы протекают в несколько иной плоскости. Эта плоскость со времен Аристотеля не особенно изменилась. И интернет здесь едва ли что-то радикально изменит. Если есть свободные люди, стремящиеся согласовать свои интересы, то есть политика. Нет? И предмета для разговора нет. Есть полиция внутри границ и война за их пределами.

— Электронная демократия ни в коем виде не является этапом развития общества. Я не вполне уверен, что демократия является этапом развития общества, а не сочетанием уникальных факторов, сложившихся в Европе XVIII–XIX веков. Тем более не может быть универсалией техническое средство.

Фетишизация технического средства – штука притягательная. Всегда приятно думать, что вот сейчас мы введем нечто и будет нам тогда счастье. Не будет. Проблемы общества – всегда очень сложные и многофакторные. Их нужно обсуждать и решать. Но для того, чтобы решать, нужно хотя бы сформировать более или менее внятное представление о том, в чем они, собственно, заключаются. Причем, желательно формулировать в отвлечении от модных фетишей, в том числе от представления, что электронная коммуникация сама по себе способна решить их за нас.