Политическая коммуникация — термин, являющийся объектом изучения ряда научных дисциплин и смежных исследовательских областей. Отечественный ученый М.Н. Грачёв, отмечал, что само понятие «политическая коммуникация» возникает после Второй мировой войны. В ту же эпоху исследования подобного феномена складываются в самостоятельное направление на стыке социальных и политических наук (политическую коммуникативистику). Со временем получили распространение работы П. Абрамсона, Дж. Олдрича, Д. Роуда, У. Липпмана, Д. Шоу, М. Маккомбса, М. Эдельмана, Г.Л. Акопова, А.В. Дмитриева, В.В. Латынова и других авторов.

Эрдэм Дагбаев, руководитель регионального отделения Российского общества политологов в Республике Бурятия, профессор, доктор социологических наук, профессор кафедры политологии и социологии Бурятского государственного университета дал свою оценку роли коммуникации в современном политическом кластере.

— Если говорить о политической коммуникации, то актуальны, прежде всего, направления, связанные с политической ролью Интернета, интернет-технологий, что стало революционизирующим явлением в политической жизни. Надо ли говорить о том, что именно это направление политической коммуникации во многом способствовало изменению способов мобилизации общества, усилению динамики борьбы за власть и ощущениям сложностей современного мира. Развитие информационных технологий привело к актуальности таких проблем современной политики, как электронная демократия, электронное правительство, технологии обеспечения информационной безопасности.

Надо иметь в виду произошедшую дифференциацию в изучении масс-медиа: деление на традиционные и новые СМИ, средства массовой коммуникации и средства социальной коммуникации. С учетом обострения международной обстановки, мне кажется, обретают второе дыхание исследования таких способов организации политического дискурса, как политическая пропаганда и агитация, политический имиджмейкинг, информационные войны и информационный лоббизм. Вот почему для нашей страны необходимо больше внимания уделять проблемам формирования и проведения государственной информационной политики, которая пока, на мой взгляд, функционирует стихийно, без глубокой стратегической проработки.

— В системе средств массовой информации происходят глубокие изменения, обусловленные как внедрением новых информационных технологий, так и общей виртуализацией политической жизни. В этой связи роль средств массовой информации в преобразовании политической системы становится противоречивой. С одной стороны, не вызывает сомнений значительное влияние СМИ на политическую жизнь общества, в частности, как инструмента реализации политических стратегий, механизма давления на принятие политических решений, контроля и критики политических контрагентов. С другой стороны, особое положение СМИ в системе социальных отношений нашей страны, а именно тесные связи и подконтрольность государству позволяют сдержанно оценивать их возможности в преобразовании политической системы, несмотря на значительный потенциал. В настоящее время российские СМИ в большей своей части зависимы либо от государства, либо от частно-корпоративных бизнес-групп. Скорее, речь нужно вести о том, что СМИ способны стать сильнейшим инструментом преобразования в руках какой-либо влиятельной политической силы, заинтересованной в этом.

Также последние наблюдения о функционировании западных средств массовой информации в освещении мировых событий, в частности, украинского кризиса, убеждают нас в том, что никакой либеральной модели в западных масс-медиа не существует. В большей или меньшей степени они обслуживают интересы высшей политической элиты своих стран.

— Действительно, в докторской диссертации, защищенной в 2002 году, была раскрыта такая закономерность, как тесная связь между политической трансформацией средств массовой информации и феноменом раскола и консолидации политических элит. Было показано, что двойственная природа СМИ, включающая в себя коммерческие и общественные аспекты, вынуждает их политически действовать в соответствии с логикой политического процесса и взаимоотношениями внутри политической элиты.

Так, новая политическая стратегия СМИ в виде либерально-демократического направления родилась в период перестройки, в борьбе перестроечных антиперестроечных сил. Но с крушением СССР не был завершен сам структурный раскол элит. Решающее значение для создания новой конфигурации элит и соответствующих этой структуре СМИ имели события октября 1993 года. Период «сообщества элит» охватывает большую часть ельцинского правления и связан с движением к моноцентрической системе власти, нарастанием авторитарных тенденций. Однако режим характеризуется наличием внутрисистемной оппозицией, обладающей мощным ресурсом поддержки со стороны электората. Оппозиция имела реальные шансы повернуть политическое развитие России в другую сторону. Также коммуникативные потоки определялись прагматическими соображениями журналистской элиты, которая обслуживала интересы властных групп. Ситуация изменилась коренным образом тогда, когда был найден преемник власти, фигура, достаточно сильная для того, чтобы продемонстрировать самодостаточность власти.

Консолидация элиты – это период, в течение которой устанавливается моноцентричность власти, вертикаль, пронизывающая исполнительные органы центра и территорий сверху донизу. Это период наибольшего усиления власти с момента реформ государственной власти. Оппозиция слаба и не способна взять власть в свои руки. СМИ в большинстве своем становятся стратегическими союзниками правящих элит в виде государственной власти или лояльных к ним крупных коммерческих структур. Доминирующим мотивом их политического поведения становится экономический, в результате чего они приобретают отчетливую политическую ангажированность и теряют автономность.

— Да, приемы манипуляции общественным сознанием постоянно эволюционируют, чему удивляться не приходится. Сегодняшний обыватель далеко не тот, что был вчера. Последние выборы демонстрируют возникновение новой коммуникативной ситуации, когда реальная сила или слабость политических акторов состоит в умении использовать новые информационные технологии и взаимодействовать с СМИ в новой реальности. Интенсивность и скорость потоков информации значительно возросла, она приобрела сетевые черты. К сожалению, на мой взгляд, следствием этой ситуации становится примитивизация политической коммуникации.

Реклама, агитация, пропаганда, пиар – все это приобретает черты расчета на неискушенную публику, не способную думать и отличать зерна от плевел. Отсюда и манипуляция – «обливание грязью» своих противников, ложь, распространение слухов, игнорирование другой точки зрения. Повсеместной практикой становится ситуация, когда политики становятся обладателями персональных СМИ. Приходится констатировать, что использование манипулятивных технологий дает не только информационное преимущество, но и политическое. Что касается новейших манипулятивных методов в мировой практике, то события в Украине показали, что, как и прежде, противоборствующими сторонами ведутся «информационные войны» и «психологические войны», только уже намного изощреннее и с применением более технически подготовленных средств. Несмотря на цивилизационный раскол в мире, объективной, деидеологизированной информации по-прежнему мало.

— Конечно, прогнозировать развитие СМИ очень трудно, потому что сегодняшний мир сталкивается с воздействием целого комплекса факторов. Предвидеть их просто невозможно. Тем не менее, есть совершенно объективные тенденции. Так, очевидно, что удобство и разнообразие в доступе и использовании информации уже стали толчком для освоения Интернета политическими организациями, что привело к формированию новых способов политической агитации – телеконференций, групп новостей, открытия постоянно действующих web-страниц, которые охватывают большие аудитории за малые отрезки времени. Все это приводит к принципиально иным способам политической коммуникации, обладающей гораздо большей эффективностью. В итоге, подобные процессы ведут к виртуализации политики и новому качеству публичной политики.

Несомненно, новые информационные технологии повышают шансы небольших партий, кандидатов и движений для «самоорганизации» и лоббирования своих интересов на региональном и государственном уровнях. В то же время, получают доступ в политическую реальность радикальные и экстремистские организации, что усложняет политическое взаимодействие. Так или иначе, одним из результатов этих трансформаций становится создание предпосылок постепенного уменьшения неравенства политических возможностей граждан.

Роль печатных СМИ объективно снижается, одновременно растет значение телевидения и Интернета. Правда, до полного исчезновения газет и журналов еще далеко, в той или иной мере они будут востребованы для отдельных категорий граждан. Однако, по моему убеждению, — на рубеже ХХI века в мире возникает новая коммуникативная ситуация, что позволяет считать российскую модель СМИ «гибридной». В ней одновременно сосуществуют ряд модельных характеристик, присущих различным системам. В первую очередь, это элементы прежней советской модели СМИ – с партийным руководством и идеологической направленностью, воплощаемой в настоящее время изданиями, подконтрольным органам политических партий. Государственная модель отражается в деятельности государственных средств массовой информации, а также в прессе «влияния», ангажированной различными политическими и бизнес-структурами. В рамках этой модели СМИ, вероятно, будут стоять на национально-патриотических идеологических позициях, освещать события и явления исключительно с точки зрения возрождения национальной гордости, повышения самосознания, чувства Родины и т.д.

Либерально-демократическая (или либеральная) модель представлена теми массово-информационными структурами, которые являются по своему духу коммерческими, оппозиционными к власти и традиционной духовности. В общем, наши СМИ, на мой взгляд, еще долгое время не станут по своим воззрениям и способам осуществления информационной деятельности гомогенными. Во главу угла своей деятельности они будут ставить удовлетворение конкретных интересов и запросов своих локальных аудиторий.