Обычно под геополитикой (греч. γη — земля + πολιτική — государственные или общественные дела) понимают науку о контроле над территорией, а также о закономерностях распределения и перераспределения политических сфер влияния различных стран и межгосударственных объединений. Однако многие политологи отмечают национальный колорит геополитической традиции. Особенно это видно на примере Франции. По этой проблематике и дал интервью Павел Цыганков, эксперт Московского городского регионального отделения Российского общества политологов, доктор философских наук, профессор факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова.
— Можно сказать, что эти истоки имеют четыре взаимосвязанных аспекта или стороны: во-первых, географическое положение страны (которое при всех изменениях политической карты Европы и мира в целом остается относительно постоянной величиной); во-вторых, ее политическая история, связанная с изменениями международной среды и выбором внешнеполитических стратегий (восприятие угроз, определение союзников и противников, мобилизация ресурсов…); в-третьих, идейно-ценностные установки, лежащие в основе национальной идентичности (эволюции и трансформации в данной области, конечно, существенны, однако, нельзя отрицать и устойчивость в ряде ее черт); наконец, в-четвертых, теоретические и, в более широком плане, интеллектуальные основы, связанные с осмыслением вышеотмеченных аспектов и проявляющие себя в конкурирующих концепциях и подходах, совокупность которых составляет особенности французской национальной геополитической школы.
— Как подметил один из влиятельных французских международников Филипп Моро Дефарж, основная особенность французской внешней политики состоит в свойственном ей колебании между рационально-прагматическим и эмоциональным, ценностно-идеологическим подходом к международным делам. И если до Второй мировой войны эти подходы чередовались, в зависимости от состояния внешней среды и ресурсного потенциала страны, то со второй половины ХХ-го века они сосуществуют, придавая двойственное, противоречивое, в известной степени парадоксальное своеобразие национальной школе геополитики.
В содержательном плане французскую геополитику отличают активизм, релятивизм, критическое отношение к этатизму. В этом плане ее можно считать одним из истоков так называемой «новой геополитики».
— Действительно, французские геополитологи критически относятся к географическому детерминизму, свойственному, например, немецкой геополитической школе. Это касается не только отдельных представителей, но и в целом мэйнстрима французской геополитики. Отрицание французами «естественности и неизбежности» противостояния между морскими и сухопутными державами (на чем настаивают немецкая, британская и американская школы), рассмотрение пространства и границ как факторов не столько конфликтогенных, сколько побуждающих к взаимодействию, имеет исторические корни. Они связаны, в частности, с интеграцией в лоно французского государства и общества Эльзаса и Лотарингии – французского региона, остававшегося долгое время предметом притязаний Франции и Германии. Неоднократный переход этого приграничного региона от одной из этих стран к другой сформировал здесь устойчивый партикуляризм, который не мог быть преодолен на пути насильственной ассимиляции населения, а требовал более «тонких» подходов, основанных на историческом прошлом, использовании экономической, языковой, религиозной политики.
Одновременно требовалось и выстраивание мирных, желательно добрососедских и кооперативных отношений с Германией. Все это диктовало отношение к территориальным факторам политики, выдвигая на передний план вопросы коммуникации, организации локальных пространств, аспекты цивилизационного свойства.
— В сегодняшней Франции насчитывается не менее трех десятков центров, лабораторий, институтов, обсерваторий, академий и школ геополитики. Геополитические исследования ведутся в ИФРИ – Французском институте международных отношений, в Высшей школе практических исследований, в Центре Фукидида университета Париж-2… Иначе говоря, уровень институализации геополитических изысканий во Франции достаточно высок, интерес к ним не ослабевает, а, напротив, продолжает расти.
— Если говорить совсем коротко, то в оценке отношений ЕС и России могут быть выделены три направления. Одно из них исходит из идеологизированных позиций. Настаивая на несовместимости и даже антагонизме «универсальных» ценностей Евросоюза с «антидемократическими», «авторитарными» ориентациями России на модель сильного государства, его представители утверждают о невозможности подлинного сотрудничества между РФ и ЕС.
Сторонники второго, рационально-прагматического подхода считают, что реальная экономическая взаимозависимость диктует необходимость сотрудничества между Евросоюзом и Россией, однако, оно может и должно оставаться ограниченным, касаясь, главным образом, экономики и энергетики.
Наконец, третья группа призывает к подлинно партнерским, кооперативным отношениям с Россией, включающим сферу безопасности, с учетом российских интересов и уважения ее приоритетов. К сожалению, сегодня преобладающим влиянием пользуется первый из указанных подходов, тогда как третий, по сути, остается маргинальным.
Автор — Сергей Федорченко