Оригинал материала: Портал Platon.Asia (Алматы, Казахстан) — «Россия приближается к социальному взрыву?»
На вопросы о протестном потенциале в России отвечает Андрей Серенко, директор Аналитического центра Российского общества политологов.
— Андрей, что происходит в Хабаровске, чем вызваны такие протесты жителей этого края, вроде бы Фургал не добился каких-то серьезных достижений на посту губернатора? Может быть, принудительная отставка Фургала стала поводом для выплеска накопившегося недовольства хабаровчан правящим российским режимом?
— В Хабаровске сегодня идет интересная политическая игра. Она интересна прежде всего потому, что не имела аналогов в РФ за последние 15-20 лет, хотя нечто подобное и можно было наблюдать в 90-е годы. То, что называют «хабаровским протестом» представляет собой «политическую матрешку» — достаточно сложное социально-политическое явление, в котором многотысячные уличные шествия под все более радикальными лозунгами – это лишь одно из измерений. Внутри же этой «матрешки» находятся групповые интересы местных элитариев – влиятельных чиновников и «авторитетных» бизнесменов, которые используют протестные настроения жителей Хабаровска и края для противостояния с федеральным центром, стремясь, таким образом, сохранить свой контроль над регионом и после сноса Сергея Фургала. Нет сомнений, что достаточно высокого уровня организации и масштаба «хабаровский протест» смог достигнуть лишь благодаря активному содействию со стороны влиятельных кланов хабаровской региональной элиты, в том числе криминальных группировок.
Арест бывшего хабаровского губернатора Сергея Фургала, который стал поводом к массовым протестным гуляниям (в них принимает участие, по разным оценкам, от 20 до 60 тысяч человек), разумеется, был связан не только с его прошлыми грехами. За время губернаторства Фургала в Хабаровском крае была создана политическая система, которая открыла доступ к административному ресурсу, к власти местным административно-криминальным кланам. Эти кланы были заинтересованы в минимизации контроля над регионом со стороны Москвы, что дало бы им возможность стать монопольными хозяевами региона. Фигура Фургала стала символом такого возврата в 90-е годы, когда некоторые российские регионы, с подачи тогдашнего президента Бориса Ельцина, пытались проглотить как можно больше суверенитета. Естественно, сегодняшний Кремль такая тенденция не устраивает, поэтому было принято решение о сносе Фургала и демонтаже созданной за время его губернаторства региональной политической модели.
Кстати, начавшиеся после ареста Фургала массовые акции протеста, поддержанные, а где-то и организованные фургаловской командой, показали, что решение Москвы о замене губернатора Хабаровского края было верным. В дальнейшем цена разрушения «фургаловской модели» власти в крае могла бы обойтись федеральному Центру гораздо дороже: в регионе уже сейчас началось смешение и взаимное усиление социальных протестных настроений и публичных проявлений регионального сепаратизма. За призывом хабаровских радикалов «долой Путина» немедленно последовали лозунги «долой Москву». Через два-три года местные «самостийники», оседлав протестные настроения граждан, связанные с сугубо социально-экономической повесткой, вполне могли попытаться реанимировать идею «Дальневосточной республики» (ДВР) или какого-то иного схожего проекта. К слову, первые открытые вбросы на счет эстетики ДВР уже были зафиксированы в ходе июльских акций «Фургал-шоу» в Хабаровске.
Разумеется, нелепо говорить, что все 60 тысяч хабаровчан, вышедших на улицы «за Фургала» в июле, были подкуплены и организованы фургаловской командой. В Хабаровском крае, как и во многих регионах РФ, сегодня сильны протестные настроения, связанные с социально-экономическим кризисом, усталостью от карантинного периода, падением уровня жизни, растущим социальным пессимизмом из-за отсутствия уверенности в завтрашнем дне. Свой вклад в эти негативные явления вносит и российская бюрократия, российская власть, в том числе, на федеральном и региональном уровне. Разрыв между властью и народом достиг запредельных показателей. Неэффективность гражданской и силовой бюрократии, коррупция, равнодушие чиновников к обычным людям – все это провоцирует социальную ненависть, готовность если не принять личное участие в акциях протеста, то однозначное их одобрение.
В истории с «хабаровским протестом» все эти негативные факторы сработали. Именно этим, в первую очередь, объясняется массовость и задиристость хабаровских протестантов. Однако в этой истории есть и другой фактор – запрос местных элит на поддержку народного возмущения – как форму игры с федеральным Центром.
Жители Хабаровска и других городов края потому так массово вышли на улицы в июле, что не только не опасались репрессивных мер со стороны городских, региональных властей, местных силовиков, но и, напротив, прекрасно ощущали поддержку со стороны чиновников.
Массовые акции в Хабаровске лишний раз показали, что протестный проект в России может быть успешным только в том случае, если в нем участвуют и его поддерживают влиятельные группы местной элиты. Без такой поддержки стихийный «хабаровский протест» давно бы захлебнулся и выдохся.
— Андрей, как думаете, не являются ли события в Хабаровске «первой ласточкой» массовых острых протестов, которые покроют в скором времени всю территорию России?
— Нет, этого не произойдет. «Хабаровский протест» — это сугубо локальное, уникальное, явление, он не нашел до сих пор серьезной поддержки даже в соседних дальневосточных регионах, не говоря уже о городах в Центральной России, на Урале или на юге страны. Все-таки лозунг «верните Фургала», как наиболее раскрученный слоган «хабаровского протеста», вряд ли способен вызвать чувство психологической солидарности у жителей других субъектов Российской Федерации. Там и понятия не имеют, кто такой этот Фургал и зачем требовать его возвращения в Хабаровск…
Да, протестные настроения, связанные с последствиями социально-экономического кризиса и падением уровня жизни, распространены сегодня по всем регионам РФ, особенно сильны они в крупных городах. Однако, как показывает практика, далеко не везде и не всегда протестные настроения перерастают в масштабные протестные действия. Как правило, это происходит лишь при условии поддержки протестных настроений заинтересованными группами местной гражданской, криминальной и силовой элиты.
Другими словами, в региональных элитах должен появиться заказ на трансформацию протестных настроений в протестные действия. За пределами Хабаровского края сегодня такого заказа нет. Напротив, российские региональные элиты в своем абсолютном большинстве стремятся договариваться с Москвой «по-хорошему», всячески избегая проявлений политизации улицы. Между прочим, в этом вновь проявилась аномалия хабаровской политической системы, созданной Фургалом и его командой. И это также объясняет жесткое намерение Москвы такую систему демонтировать.
— Кстати, руководитель «Левада-центра» Лев Гудков в начале мая спрогнозировал, что в ближайшее время россияне начнут выходить на массовые протесты из-за падения уровня жизни. По данным Левада-центра за апрель месяц, уровень одобрения деятельности Путина снизился до исторического минимума. Андрей, не является ли все это началом заката политической карьеры Путина?
— Российская политическая система гораздо устойчивее, чем это кажется на первый взгляд. Важная особенность протестного поведения россиян заключается в том, что они практически никогда не выходят на улицы из-за снижения уровня жизни. Если гражданину России перестает хватать денег на жизнь, на семью, то он идет не на улицу с плакатом, а таксовать вечерами на своей машине или ищет другой вполне законный способ заработать.
Выйти на улицу россиян могут заставить лишь какие-то внешне нематериальные, эмоциональные сигналы или поводы. Например, межнациональный конфликт и оскорбление по национальному признаку, пьяный чиновник, задавивший ребенка на дороге, жесткие ограничения карантина в период пандемии, наконец, снятый Москвой «любимый» губернатор… Конечно, при этом важную роль будет играть общее недовольство людей жизнью, однако все же для массового выхода на улицу россиян одного роста цен или потери работы недостаточно.
Поэтому я не ожидаю массовых протестных акций в российских городах этой осенью. Повторюсь, это не значит, что не произойдет роста протестных настроений, скорее всего, рост социального недовольства в РФ продолжится, равно как и падение рейтинга доверия к органам власти. Однако это не является автоматическим сползанием страны в революцию. На мой взгляд, у Кремля сегодня достаточно ресурсов, чтобы контролировать протестные настроения и протестное поведение граждан.
Что касается «эры Путина», то не думаю, что она катится к закату. Совершенно не исключаю, что эта «эра» – как социально-политический проект, по-прежнему востребованный крупными социальными группами — переживет и самого Путина, и даже его преемника.
Разумеется, в российском обществе есть психологическая усталость от действующего президента, что в решающей степени объясняется именно снижением уровня жизни в последние пять лет. Когда баррель нефти стоил более 120 долларов, и нефтяных денег хватало стране на жизнь, никаких массовых разочарований в Путине, в его политическом курсе, не звучало. Хотя и уровень коррупции, и степень эффективности бюрократии с тех пор не слишком изменились в лучшую сторону…
Но, одновременно с усталостью от государственного лидера, в российском обществе есть и усиливающаяся тревога относительно будущего: а что будет после Путина, и не будет ли еще хуже, чем сегодня? Вот эта тревога россиян за собственное будущее является мощным политическим ресурсом путинской системы, которая обеспечивает ее устойчивость и выживаемость. И, разумеется, Кремль этим ресурсом активно пользуется.
— Андрей, в случае массовых протестов в России, как поведет себя режим Путина? Судя по преследованиям активистов в Хабаровске, Путин настроен только лишь на силовое удержание власти, не так ли?
— Вот, как раз в части «хабаровского протеста» Москва ведет себя неожиданно мягко. Если вы посмотрите видео с массовых шествий «за Фургала», то увидите, что сотрудники хабаровской полиции раздают протестующим защитные медицинские маски, а не лупят их дубинками по головам и не тащат в автозаки. Это показывает, что, как минимум, у Кремля нет одного стереотипного отношения к протестующей толпе на улице.
То есть я бы не сказал, что Путин использует лишь силовые методы удержания власти. Как раз, наоборот, Кремль последовательно делает ставку на технологии информационной и эмоциональной манипуляции и на точечный подкуп различных групп населения (через различные пособия, разовые выплаты, надбавки к пенсиям и пр.). Поэтому, правильнее сказать, что Путин использует технологии «мягкой силы».
То, что сотрудники Росгвардии и МВД жестко разгоняют несанкционированные уличные акции в Москве, вовсе не свидетельствует о силовых методах удержания Путиным власти. Прежде всего потому, что сами эти несанкционированные шествия путинской власти реально ничем не угрожают. Путин не боится толпы на улицах. Путину не грозит революция в России. Но Кремль показывает свое жесткое намерение контролировать политическую улицу, чтобы она не стала козырем в возможной игре некоторых элит.
На мой взгляд, единственная и потенциальная угроза Путину может исходить только со стороны отдельных групп российской элиты, которые вдруг поймут, что после ухода действующего президента, при его преемнике, их положение либо очень резко ухудшится, либо они вовсе потеряют занимаемые сегодня позиции. И тогда эти группы могут решиться на срыв операции «Преемник» (управляемого Путиным транзита власти) через заговор против Путина. Революция в России, повторюсь, сегодня невозможна – именно как «живое творчество масс», зато вполне возможен дворцовый переворот. И я думаю, что сегодня именно против угрозы такого переворота работает Путин и те люди, которым он доверяет. Именно ради нейтрализации такой угрозы проведена и реформа Конституции, и зафиксирован новый период президентского долголетия Путина, и предпринимаются попытки заключить новый социальный контракт между властью и обществом.
— Недавно Следственный комитет возбудил уголовное дело против ученого Николая Платошкина, обвинив его «в склонении к массовым беспорядкам и распространении фейков «об обстоятельствах, представляющих угрозу жизни и безопасности граждан»». Андрей, чего добиваются российские силовики, открывая «сезон охоты» на таких «божьих» людей, разве могут они представлять угрозу режиму?
— При всем желании очень трудно отнести Николая Платошкина к «божьим людям». Это карьерный дипломат, занимавший высокие должности в дипломатических миссиях РФ в США, кстати, высланный оттуда за деятельность, несовместимую со статусом дипломата, а также несколько лет руководивший Отделом Армении в центральном аппарате Министерства иностранных дел РФ.
Я бы, скорее, предположил, что Платошкин связан с какой-то из групп российской элиты, возможно, близкой к спецслужбам. Во всяком случае, лично меня не покидает ощущение некой политической игры «вдолгую» вокруг фигуры Платошкина. Не исключаю, что сейчас его «ведут на вырост», чтобы через какое-то время предъявить заметно усиливающимся левоориентированным группам российского электората в качестве нового лидера, прошедшего «застенки» Лубянки…
Как показывают опросы общественного мнения, в России растет число граждан, готовых поддержать новый социалистический проект. На этом фоне, а также в связи с неизбежной, в силу возраста и состояния здоровья Геннадия Зюганова, сменой руководителя КПРФ, в стране резко возрастает спрос на «новых красных» лидеров.
Очевидно, что в администрации президента РФ, в российских спецслужбах прекрасно просчитывают эти вызовы и перспективы, и наверняка готовят на них свой ответ. И можно не сомневаться, что основан он будет на использовании уже доказавших свою эффективность технологий «мягкой силы».