Эксперт Российского общества политологов – доктор исторических наук, профессор факультета политологии МГУ имени М.В.Ломоносова, член бюро президиума Всемирного русского народного собора, сопредседатель Правления Союза писателей России, председатель экспертного совета движения «Отцы России» Сергей Вячеславович Перевезенцев – о текущем историческом моменте, сохранении исторической памяти и системе образования. 

Беседовала руководитель департамента внешних коммуникаций КГ «Полилог» Лариса Гелина.

Смотреть видеозапись интервью.

— Сергей Вячеславович, мы живем сейчас в разгар исторических событий, которые наверняка запомнятся потомкам. Давайте об этом поговорим. В последний год актуализировался дискурс о Русском мире, правда складывается впечатление, что те, кто использует это понятие, до конца не понимают, о чем речь. По вашему мнению, что такое Русский мир? Чем он отличается от других миров? И где его границы?

— Если плясать от печки, то есть от того момента, когда понятие появилось в нашем языке, истории и культуре, все становится понятно и ясно. Впервые это понятие в звучании «Русский мир» появилось в середине XI века. Тогда был написан безымянный памятник «Слово на обновление Десятинной церкви». Десятинная церковь — это, напомню, та самая церковь Богородицы, которую князь Владимир построил в Киеве после Крещения Руси, и которая долгое время была главной церковью Русской земли, то есть Древней Руси. В этом памятнике рассказывается о том, что князь Владимир привез из Херсонеса, после того как он там крестился, мощи очень известного святого Климента, Папы Римского, который по преданию погиб в Инкерманских каменоломнях, сосланный туда языческими властями за христианскую проповедь в Риме. Эти святыни стали самыми главными в древнерусской церкви. Кстати, честная глава Папы Римского Климента до сих пор хранится в пещерах Киево-Печерского монастыря, но в связи с последними обстоятельствами, не знаю, как там будет обстоять дело дальше. Надеюсь, что все сохранится и останется в рамках нашей с вами Русской православной церкви, ведь несмотря на то, что там Украинская православная церковь Московского патриархата, это общие святыни.

Так вот, автор «Слово на обновление Десятинной церкви» прославляет Климента и говорит, что благодаря святому Клименту Слово Христово распространилось не только в Риме, но и в Крыму, в Херсонесе, а теперь распространяется и по всему Русскому миру. Вот тогда это определение появляется и, как вы понимаете, оно сразу связано с двумя вещами: прежде всего конкретно с Древнерусским государством, с Древней Русью, или, как наши предки называли свое государство — с «Русской землей» (отсюда и само понятие «Русская земля»). И второе — Русский мир изначально был связан с христианской проповедью. То есть в понимании наших предков, тех, кто созидал Русский мир изначально — это основа русской христианской цивилизации. И когда, особенно в 1990-е годы, это понятие стали использовать в спекулятивных целях, например, некоторые политологи того времени активно использовали этот термин, чтобы минимизировать влияние патриотической оппозиции либеральному курсу, возобладавшему тогда в нашей стране, то это была чистой воды спекуляция. Мы, во всяком случае, еще в 1970-е и 1980-е годы это понятие использовали во внутренних разговорах так называемого патриотического движения или как потом, опять же в 1990-е годы, его стали называть «Русской партией», хотя никакой Русской партии не было на самом деле, я был одним из участников этого движения в то время. Поэтому когда в 2014 году после «возращения Крыма в родную гавань», т. е. в пределы Российской Федерации, вновь возродилось в полном смысле понятие «Русский мир», не только как некое историческое явление, но как явление нашей современной жизни и, видимо, теперь и жизни будущей, тогда по-настоящему началось осмысление этого понятия в новых исторических, политических и прочих условиях. Это предыстория и объяснение, почему то, о чем я буду говорить, нужно понимать именно в контексте культурного, историко-политического и духовного осмысления понятия «Русский мир».

Итак, «Русский мир» — это глобальный цивилизационный проект русского народа. Сейчас, слава Богу, вернулось на свое законное место понятие Россия — это страна-цивилизация или государство-цивилизация. Вполне понятно, что есть отличительные черты и определённые отличительные характеристики, есть что-то похожее с другими цивилизациями и странами, но есть определённые условия, которые формировали специфику нашего государства. Вся совокупность этой специфики и характеризуется на научном языке понятием «российская цивилизация» или «русская цивилизация», а если говорить об образном осмыслении, то лучший образ — образ Русского мира. Если мы будем исходить из того, что Русский мир — это прежде всего образ, осмысление в широком массовом сознании научного понятия «русская цивилизация», то придем к выводу, что Русский мир, учитывая, что русская цивилизация— это многонародная цивилизация, многонародный мир, созданный прежде всего русским народом, в содружестве со многими другим народами, которые он объединил вокруг себя, в котором другие народы сохранили и свою специфику, и свои религии, и свои культуры, и получили возможность их развивать. Надо признаться, что это довольно редкое явление в историческом пространстве, когда народы, присоединенные одним государствообразующим народом, сохраняют свои цивилизационные, культурные и религиозные особенности. Русский мир отличается как раз тем, что практически все народы, вошедшие в состав Русского мира, сохранили свои особенности.

Основа русского мира — это восточнославянская православная цивилизация, объединяющая в религиозных, культурных и прочих рамках, три основные славянские народа: русских, украинцев и белорусов, при том что, в принципе, даже на генетическом уровне сейчас подтверждено, что это единый народ. Культурные и языковые различия существуют в силу определенной специфики исторического развития.

Ядро и центр Русского мира — Россия, которая объединяет в себе и вокруг себя многие народы и государства, принадлежащие к различным религиям и культурам.

Цивилизационно- и государствообразующий народ Русского мира — это, конечно, русские. При этом надо понимать, что утверждение государствообразующей роли русского народа, не значит утверждения каких-то его привилегий. Быть государствообразующим народом — очень тяжелая и очень ответственная обязанность. И не случайно именно русские несли наибольшие траты и в физическом, и в материальном, и в политическом смыслах в деле созидания нашей цивилизации. Это не значит, что такого рода трат не несли другие народы, но очень многие вещи осуществлялись за счет прежде всего русского народа, это тоже нужно понимать.

Таким образом, Русский мир — очень мощная, иногда неподвижная, а иногда наоборот очень динамичная структура в составе других мировых цивилизаций. По сути, сегодня мы решаем, как нам жить дальше. Будем ли мы и дальше созидать наш Русский мир как отдельную страну-цивилизацию, или же по примеру многих иных народов будем вливаться куда-то в иное единое пространство, отказываясь от своего лица, становясь «как все» и теряя при этом все наши особенности, которые наши предки создали за тысячу с лишним лет нашей истории.

— В контексте сохранения Русского мира хочется задать вопрос, который планировала задать в конце, но, пожалуй, логичнее это сделать сейчас. Россия сейчас подвергается регулярным идеологическим нападкам, как правило, распространяются они на страну и политическую элиту, но часто затрагивают непосредственно русских, то есть речь идет о русофобии. Можете вкратце рассказать об истоках этого термина и методах борьбы с русофобией, противостояния ей?

— Русофобия — это боязнь русских, опасение, страх, если мы непосредственно переводим этот термин. Как историк, занимавшийся этой проблемой, в том числе историей зарождения русофобии, могу сказать, что её истоки восходят, в полном варианте, минимум к XV-XVI векам. В XV веке иностранцы вдруг неожиданно на восточных границах Европы открыли для себя огромное государство, ладно бы еще просто государство, но огромную неизвестную для них культуру, и ладно бы просто культуру, они для себя открыли совершенно непонятную для них трактовку христианского вероучения — православие. Напомню, что XV-XVI века — это время, когда вопрос истинности трактовки христианской веры в европейской цивилизации стоял на самом первом месте. Тому было много причин, но не случайно XVI-XVII века — это массовые религиозные войны по всему европейскому континенту. Европейцы, наши братья во Христе, выясняли, кто из них лучше Христа понимает, кто из них больше верит во Христа по-настоящему. Эти же вопросы стояли и в России, естественно. И вот когда иностранцы, а тогда это были в основном католики, в конце XV — начале XVI века обратили свой взгляд на восток, поехали сюда по приглашению русских властей или сами по себе, они увидели здесь в России совершенно другую трактовку христианского вероучения, и они её не поняли и не приняли. В самом деле, если мы будем читать сочинения иностранцев, которые сюда приезжали, — а они потом публиковали свои воспоминания и впечатления, о том, что здесь происходило, — они искренне не понимали ни русскую культуру, ни русскую веру, ни русское политическое устройство. Вообще ничего не понимали, потому что тексты, которые потом публиковались в Европе и создавали впечатление о России у европейского читателя и вообще жителя Европы, показывали, что иностранцы, некоторые из них, как тот же Сигизмунд фон Герберштейн, опубликовавший в середине XVI века первое свои «Записки о Московии», ничего не поняли. Хотя тот же Герберштейн был очень внимательным наблюдателем, мы до сих пор пользуемся его свидетельствами для описания собственной страны, потому что он очень внимательно относился к изучению России, но… ничего в ней не понял. В результате, в сознании европейцев постепенно формируется враждебное отношение к России, которая начинает восприниматься сначала с непониманием, а потом, когда в XVI веке Российское государство растет, русские государи начинают претендовать на исконно-русские территории, которые в тот исторический момент входили в состав Польско-Литовского государства, а поляки и литовцы, напомню, уже были католиками, то есть были частью западного мира, то Россия начинает восприниматься уже со страхом, как страна дикая, страна варваров, страна правителей-тиранов, которые чуть ли не едят собственных подданных, а сами русские — рабы, которые обожают собственных правителей. И вот так в общественном мнении Западной Европы, благодаря такого рода первым книгам о России, возникает ощущение какого-то чудища, которое нависает с Востока над «цивилизованной» Европой.

Я напомню, ощущение своего превосходства над соседними народами — это достаточно распространенное явление. Такое же ощущение, например, было у греков или у римлян, когда они соседние народы нарекли варварами, потому что те не вписывалось в нормы греческой или латинской культуры. То же самое было у европейцев: все, что не вписывалось в контекст католической или протестантской религии, в контекст западноевропейской культуры, все это было варварское, страшное, ненужное. Все это в лучшем случае нужно было переделать, а в идеале вообще уничтожить, чтобы это «страшное» и «непонятное» не существовало на земле. Неизвестность пугает.

С началом в 1558 году, когда Российское царство вступило в войну с Ливонским орденом за прибалтийские земли, у европейцев возникает уже откровенный страх перед Россией. В Европе начинают массово публиковать различные тексты с откровенными инсинуациями и откровенным враньем о России, причем центром изобретения этих текстов стала Польша. Можно сказать, что уже тогда Польша — эпицентр того явления, которое мы называем русофобия. В европейское сознание начали массово вбрасываться мифы о России, что русские — дикие люди, что русские — рабы, что русские правители — тираны, убийцы, которые чуть ли не едят, разрывая на части, младенцев в завоеванных странах, что это варвары, которые придут в Европу и всех уничтожат. Доходило до смешного: крупнейшей страной Европы тогда была Священная Римская империя, в которую номинально входили в общем-то самостоятельные германские государства, но именно император Священной Римской империи, сидевший в Вене, почитался за главного в Центральной Европе. И периодически проводились так называемые «имперские конгрессы» («имперские сеймы» или «имперские собрания»), на которых принимались общеимперские решения. На одном из таких конгрессов поляками и частью немецких феодалов активно пробивалось решение о том, что Священная Римская империя должна вступить в войну с Россией, чему остальные сопротивлялись — никто не хотел этой войны [1]. Но, чтобы спровоцировать эту войну, в городе, в котором проходил съезд, была вброшена информация о том, что русские высадились на севере и идут сюда. Поднялась такая паника, что горожане стали убегать из города, потому что сейчас придут русские и всех зарежут. Выяснилось, что это было полное вранье, хотя часть делегатов убежала со съезда, потом их вернули, и никакого решения не было принято. Но сам факт говорит о том, как этот инструмент использовался для решения политических вопросов. Поэтому сейчас историки сходятся в едином мнении, что вторая половина XVI века — это рождение явления русофобии как социально-психологического и политического феномена. Затем этот жупел русофобии использовался на протяжении всех последующих пятисот лет, включая сегодняшнее время.

— Сергей Вячеславович, история, как известно, циклична, и многие события прошлого могут иметь аналогии в настоящем, равно как и наоборот. Если говорить о текущем историческом моменте, аналогии с каким периодом можно провести?

— Я наверно вас удивлю, потому что сейчас любят искать разные аналогии и в Смутном времени, и где-то еще, а я вам скажу, что событиям, которые мы переживаем, нет аналогии. Знаете почему? Потому что на протяжении долгих веков, пока наша страна была православной страной и соответственно ей руководили православные государи и пока это была православное царство, а потом православная империя, любые кризисы, которые постигали страну в том её варианте, они решались в рамках все того же православного миропонимания. Ответы искались как в прошлом, ведь мышление было традиционалистское, так и в современных на тот момент идеологических, политических и прочих учениях, но все это было в контексте единого религиозного-культурного, духовного и политического сознания. Затем наступил XX век, когда в нашей стране опять разразился кризис в виде небезызвестных революций начала двадцатого столетия, и новая страна начала создаваться на совершенно новых на тот момент идейных основаниях, но идеи эти были взяты из современных тогдашних западноевропейских учений, тот же марксизм, и на основе марксистской методологии начинает создаваться первое в мире социалистическое государство Советский Союз. В конце XX-го века у нас опять серьёзный кризис, который приводит к изменению социально-политической системы, но для осуществления этих изменений берутся либеральные учения, вновь заимствованные с Запада. И выстраивается новая-старая система, в которой мы с вами до сих пор существуем, и которая сейчас очередной кризис испытывает уже во всем мире, а не только в России.

Таким образом, на протяжении веков наши с вами предки для ответа на то, как преодолеть кризис, пользовались идеями и концептами, включенными в православную традицию. На протяжении XX века — идеями и концептами марксистскими и либеральными, имеющими единый корень в гуманистических учениях. Но сегодня мы не можем опираться на современные нам иностранные теории и концепты, потому что все эти теории и концепты заводят мир в тартарары. Поэтому мы с вами и заговорили о возрождении традиционного миропонимания о том, что мы — государство-цивилизация. То есть мы говорим о том, что мы должны вернуться в традиционное наше миропонимание, никак несвязанное с гуманизмом, потому что теперь нельзя опираться на те современные идейные, религиозные, духовные и культурные гуманистические начинания. Потому что в современной гуманистической традиции царствует убеждение в том, что каждый вправе делать все что угодно, а это основа гуманистической идеи либерализма, а человек должен стать настолько свободным, что сможет реализовать любые свои желания. И когда сегодня заявляют о существовании то ли 50, то ли 70 гендеров, это и есть показатель того, что мир проваливается в тартарары, потому что исчезает некое антропологическое единство и наступает полнейшая атомизация. Против чего, собственно, и встала почти вся Россия, если не 100%, так 80% точно. Во всяком случае, социологические опросы показывают именно эту цифру в районе 80-ти процентов.

И это означает, что мы не опираемся на современные учения, это означает, что мы должны обратиться к нашему опыту, к российскому опыту. Опираться на те традиции, благодаря котором возникла и существовала на протяжении столетий наша страна. В нашем историческом опыте последних ста лет такого не было вообще. Но почему мы не можем сравнить сегодняшнюю кризисную ситуацию с кризисами более ранних столетий? А потому что сейчас, если говорить честно, мы далеко не православная страна на все 100%. Сейчас для очень многих наших соотечественников очень далеки те ценности, которые, как кажется, могут стать основой спасения нашей страны и созидания Русского мира в будущем. Может быть, эти ценности воспринимаются на культурном уровне, в разговорах о ценностях, но соблюдение, поддержание этих ценностей в собственной жизни не происходит. И в этом отношении мы живем в совершенно другой стране, другом мире, и совершенно другом историческом моменте. И потому сейчас… очень творческое время сейчас, очень творческое, когда, с одной стороны, нужно опираться на свое прошлое, на свои традиции, но с другой стороны на основе этого прошлого творить настоящее и будущее. Необходимо заново осмысливать исторический путь России и те наиболее важные вехи, идеи и традиции, благодаря которым наша цивилизация возникла и существовала на протяжении стольких веков. Положить их в основу, но заново осмыслить и создавать, по сути дела, новую страну, но на традиционных началах. Именно поэтому, с моей точки зрения, такого еще никогда не было в русской истории, и это очень тяжелое и, вы правильно сказали, очень ответственное время. Что из этого получится, будет во многом зависеть от нас. Получится ли? Большой вопрос. Надеюсь, что получится, нужно только много работать.

— Вот как раз Василию Ключевскому приписывают фразу, что история не прощает невыученных уроков. Можно ли сейчас выстроить такую систему исторического образования, которая позволит все учитывать, все анализировать и добиться того, что невыученных уроков будет как можно меньше? Чего в этой системе быть не должно совершенно точно?

— Тяжело ответить на ваш вопрос однозначно, и еще более тяжело подобного рода систему выстраивать, может быть даже и невозможно. Причем не потому, что нельзя это сделать — написать на бумаге можно все что угодно красиво, но ведь это делают люди, а наше и научное, и преподавательское сообщество, и учительское сообщество, оно, с одной стороны, достаточно традиционалистское и достаточно трудносдвигаемое. В 1990-е годы в Белгороде мы проводили какое-то совещание, а тогда как раз активно продвигали в школы так называемую валеологию, половое воспитание, и вешали эту задачу на учителей биологии. И вот помню, мы с какой-то белгородской учительницей разговариваем, а там вплоть до того, что в школы активно начали поставлять макеты, и в 6-7 классе детям нужно было показывать на этих макетах, как использовать презервативы. На что учительница, стуча кулаком по столу, говорила «не буду я ничто никуда натягивать». Такова была реакция большинства учителей, кстати именно благодаря учителям, этот предмет так в школе и не утвердился, учителя просто отказывались этим заниматься. С одной стороны, это хорошо, потому что на самом деле учительская аудитория должна быть традиционалистской, потому что они понимают, что на детях лучше не экспериментировать. А с другой стороны, это плохо, потому что большинство или по крайней мере значительная часть и научного, и преподавательского, и учительского сообщества воспитаны той самой гуманистически-либеральной идеологии и с трудом принимают традиционалистские идеи, способы, методы, концепты, которые, сейчас крайне важны. Поэтому сложность в этом. Написать на бумажке можно, а кто будет делать? Второй момент — в продолжение того, что я вам сказал, — к сожалению, в массе своей наша социально-гуманитарная наука западоцентрична. Допустим, политология. Вся современная политология, которая преподается в наших вузах, построена по англо-американским аналогам, потому что именно там эта наука была разработана, там были разработаны основные политологические концепты и были написаны все учебники. Без учета какой-либо российской специфики. Могу привести конкретный пример: я, как вы уже сказали, профессор факультета политологии Московского университета, хотя я не политолог, я — историк и не претендую на то, чтобы быть политологом. Я историк, специалист по российской истории, истории философской и социально-политической мысли, но как всякий профессор Московского университета и нашего факультета, я участвую в приеме государственных экзаменов. И вот наши студенты, а я должен сказать, что у нас учится все-таки интеллектуальный цвет нашей страны, ребята, которые приходят и учатся у нас, они очень толковые. Я почти 20 лет служу на факультете и с огромным удовольствием работаю и вижу, что интеллектуальный уровень в принципе не падает, он довольно высок.

— Политология — это такое направление, которое тяжело выбрать случайно. Дети идут туда сознательно.

— Да, это люди, которые мотивированы, и студенты на самом деле хотят учиться и учатся. Мы с ними изучаем прежде всего социально-политическим идеи Древней Руси, казалось бы, для них это вообще темный лес, но к концу семестра они все свободно читают на древнерусском языке. Но когда мы с ними начинаем заниматься и читать древнерусские тексты, они понимают, что это современно, потому что это о нас. Не о каких-то абстрактных схемах, а о нас, о нашей жизни. И вот когда ребята, которых я учил, приходят сдавать госэкзамены, вдруг выясняется, что они замечательно знают все эти англо-американские схемы, но, когда задаешь им вопрос «а как это к России приложить?», они очень часто говорят «никак». Или если иностранная политологическая схема прикладывается к России — Россию надо менять, или видно, что Россия абсолютно неправильная, дикая, варварская страна, у которой все не так. Вот в этом беда, и кстати говоря, в нашем Российском обществе политологов об этом много говорят, и сейчас ведется большая работа по разработке отечественных начал российской политологии.

Но ведь то же самое связано с историей. Вот последний концепт, который опубликован на сайте Российского исторического общества, если вы его внимательно прочитаете, вы увидите, что он западноцентричен. Там откровенно написано, что, начиная с XV-XVI века, Россия начинает отставать от Европы и что Россия — это отсталая, окраинная цивилизация Европы. Понятно, что с таким подходом патриотического учебника или учебного курса не напишешь. И это вторая беда.

Ничтоже сумняшеся скажу, что на протяжении 15 лет я готовлю учебники по истории России, и вот в последние 3 года был написан комплект учебников с 6 по 11 класс, и даже больше — учебно-методический комплекс: учебники, рабочие тетради и пособия для учителей для подготовки к урокам, на основе которых преподают сейчас в некоторых частных школах или во всяком случае эти учебные пособия используются в частных школах. Например, в системе частных школ Русской классической школы (РКШ). Как я знаю, по впечатлениям и учителей, и учеников, этот курс выполняет как образовательную, так и воспитательную задачи, потому что он написан совсем с других позиций, но это отдельный большой разговор.

— Простого ответа нет.

— Нет. Первое, что я говорю студентам на первой же лекции: «Не ждите простых ответов на сложные вопросы, их не может быть. Простой ответ на сложный вопрос — это всегда спекуляция».

— Тем не менее, есть горящие вопросы, которые в последнее время также особенно актуализировались, в частности, это вопрос исторической памяти. По вашему мнению, есть ли способы запоминания истории в национальном сознании простые и эффективные? Учитывая, что система исторического образования сейчас вызывает много вопросов.

— Ну, во-первых, честно скажу, к системе истерического образования всегда много вопросов, потому что ни в одном обществе нет единой точки зрения на свое прошлое. Это совершенно естественно, это понятно. Понятно, что некую единую точку зрения на прошлое формирует господствующее на тот момент в том или ином обществе государство, иначе не было, нет и не будет. Я специально занимался вопросом о том, как преподают историю в США, во Франции, в Швеции, в Германии — везде одно и то же, и везде идут споры о том, как лучше преподавать историю в интересах тех или иных господствующих групп. В той же Швеции фактически не преподается военная история и стремятся никоим образом не упоминать период так называемой «великой Швеции» конца XVI — начала XVIII века, чтобы не возрождать в сознании молодых шведов имперских амбиций, потому что они привели к краху Швеции. Поэтому история в Швеции — это история людей, фактов, предметов, то есть история очень конкретная, не связанная с большими идеями, большими задачами. Перед Швецией больших задач не стоит, поэтому это изучать ни к чему. Очень долго и у нас, особенно в 1990-е годы, было модно говорить о том, что и России нужна такая история. История людей, конкретных предметов, история отдельных событий. Да, как часть общероссийской истории — это важно и интересно, даже споров быть не может, потому что большая история всегда состоит из множества маленьких историй, но это не отменят того, что Россия — великая держава, великая цивилизация и без понимания величия нашей цивилизации, нашей страны, нашей культуры, нашей истории, строить будущее нашей страны невозможно.

Это была одна из страшных бед 1990-х годов, да и до последнего времени она имела место, — отрицание величия России и попытка стать «как все», попытка сказать, что не должно быть своего пути, а должно быть все «как у всех». И это вызывало трагическую реакцию внутри нашего сообщества, порождало социальные и политические конфликты в нашем сообществе. Именно отрицание величия. Но невозможно великую историю России отрицать, наоборот, нужно на ней базироваться. Это один из важнейших принципов преподавания истории, подготовки учебников по истории России. Как говорил Александр Сергеевич Пушкин, «гордится собственной историей не только нужно, но и должно» [2]. Думаю, это и есть один из принципов написания истории России.

Каких-то способов запоминания истории я не знаю, честно скажу. Знаю только одно: наибольшей и наилучший способ освоения истории — это, первое, любовь к собственной стране, собственной стране, к людям, которые эту историю создают. Это основной христианский принцип, любовь к Богу, любовь к ближнему своему, что Христос завещал. Вот и здесь: если ты любишь собственную страну, людей, которые живут вокруг тебя и были до тебя, если ты ощущаешь себя частью этой страны, то и историю страны будешь любить. Если учитель любит свою страну и ему удается свою любовь и это ощущение любви к родной истории передать детям, если это чувство способны передать своим детям родители, то любовь станет одним из главных посылов к тому, чтобы дети знали и изучали историю. Тому масса примеров, в том числе и мой личный, потому что я лет в двенадцать вдруг ощутил чувство любви и к своей стране, и к своей истории. И здесь второй момент: почему полюбил? Благодаря образному художественному восприятию. Огромную роль, особенно в юном возрасте, да и не только в юном, в осмыслении истории играет художественная литература. К сожалению, сейчас практически нет настоящих исторических романов, а в основном есть только ремесленные поделки, дурацкие путешествия в прошлое, написанные без серьезной литературной основы. Даже при том, что там масса конкретных исторических деталей, но в них нет образа — человека, времени, эпохи. Как и в большинстве, а то и практически во всех исторических фильмах, снятых за последние 20 лет. Их смотреть невозможно, потому что это натуралистические фильмы, там хорошо показывают, как меч разрывает грудь или как пуля разрывает голову, впечатляющие взрывы, разметающие людей, или даже до деталей показывают форму, одежду, хотя и там куча ошибок. Но не в этом же дело, ведь литература, как и кино, это не натурализм, литература и кино — это образ, а образ — это идеал. Это создание некого идеального образа, благодаря которому человек вдруг понимает, что он настолько близок с человеком прошлого, что он через этот образ в прошлое проникает.

Поэтому особенно в юном возрасте крайне важно читать хорошие исторические романы, в которых воссозданы художественные образы прошлого. Для меня в детстве это были знаменитая трилогия В. Г. Яна о нашествии монголов на Русь, романы Дмитрия Михайловича Балашова или Валентина Савича Пикуля, которых, Господь мне дал, я знал лично.

— Вы ответили на мой вопрос еще не заданный, но, возможно, не до конца. Назовите три книги, которые посоветуете нашим подписчикам.

— Если говорить о детской литературе, то я для начала посоветовал бы две книжки. Это, прежде всего, совершенно потрясающие исторические рассказы Сергея Алексеева, на которых еще я воспитывался и все последующие поколения, очень советую. И вторая — это книжка моего друга Алексея Карпова, рассказы о русской летописи. Он мало того, что очень талантливый историк, он еще и очень хороший писатель. Он очень здорово пересказал для детей русские летописи. Очень советую эти две книжки: Сергея Алексеева — традиционные, классические книги исторических рассказов, исторической романистики для детей и книжку Алексея Карпова «Сказания русской летописи».

Если говорить о художественной литературе взрослой, я посоветую неожиданное. Я уже говорил о романах Пикуля, Яна и Балашова, но назову другую книжку — роман-эссе Владимира Алексеевича Чивилихина «Память». Эта книга сыграла фантастическую роль в нашей истории, особенно в 1980-е годы, потому что она легла в основу возрождения любви к Отечеству у десятков миллионов людей, я был тому свидетелем. Владимир Чивилихин издавал ее с 1981 по 1984 год. И я помню, как роман «Память» просто перевернул сознание огромного количества наших соотечественников в начале 1980-х годов, думаю, что и сейчас этот роман совершенно не устарел. Наоборот, в наше время он может оказаться крайне важным. Роман-эссе — это такое личное, авторское. Поэтому в этой книге та личная, авторская любовь к России, любовь к русской истории она стоит на первом месте, она — самая важная часть.

И последнее, если говорить о научно-популярных книгах, я не скажу научных, научных книг сейчас много очень интересных, это бесспорно. Опять же ничтоже сумняшеся посоветую свою книжку, она вышла в этом году, называется «Русский мир. Очерки истории с древнейших времен до наших дней». Это краткий учебный курс по русской истории, написанный как раз с позиции и любви, и традиционных ценностей, и понимания того, что такое наша цивилизация Русского мира, и даже с попыткой осмысления нашего будущего.

— Спасибо большое, будем читать, следить и наблюдать, к чему это все приведет!

— Надеемся, что приведет к победе.

[1] Имеется в виду т.н. Шпейерский рейхстаг 1570 г., который проходил в г. Шпейер (совр. г. Шпайер в ФРГ). В это время в ходе продолжающейся Ливонской войны русское командование готовило осаду г. Ревеля и создание Ливонского королевства под русским протекторатом. Правители Польши, Пруссии, Померании, Саксонии, Бранденбурга и других мелких восточно-имперских княжеств активно распространяли слухи о московской опасности и об утверждения на Балтийском море «русского кровопийцы», которому нет места среди христианских государей, массово печатали летучие листки-прокламации, рассылали дипломатические депеши. Рейхстаг должен был рассмотреть два вопроса: церковный и турецкий. Но Пруссия настояла, чтобы открылись дебаты по ливонскому вопросу и «московитской» опасности. Мнения делегатов разделились. Послы северных торговых городов (Любека, Майнца и др.) и Дании открыто заявили о невозможности новой войны за Ливонию, и о необходимости поддерживать с Московией мирные отношения. Польша и представители восточно-имперских княжеств, подержанные эльзасским князем Георгом Гансом графом Фельденцским, рисовали полные ужаса картины московского господства в Ливонии и требовали войны. Желая перетянуть на свою сторону делегатов рейхстага, сторонники войны пустили слух о взятии Ревеля «варваром московитом» и о появлении русской флотилии из сорока кораблей у южного берега Балтийского моря. В Шпейере поднялась невообразимая паника, началось бегство и рейхстаг некоторое время колебался в нерешительности. Однако все же принял более уравновешенное решение: отправка в Москву посольства и вступление в войну с Московией лишь в крайнем случае. — Прим. С. В. Перевезенцева.

[2] Полная фраза А. С. Пушкина звучит так: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и до́лжно; не уважать оной есть постыдное малодушие»